Стихи и проза

"Ты со мной приключился" (с)
И никак не унять
Тёплой веры ключи все,
Тихих дней благодать.

Ты со мной приключайся
В эту жизнь навсегда,
Белым яликом чалься,
Где прозрачней вода.

Пусть текут облаками
Легкокрылые дни,
Тают, солнце лакают,
Пьют ночные огни.

Пусть безбрежная нежность
Снов не выльется в страсть,
Полюбив безмятежность,
Не мечтаю пропасть.

Не хочу прик

"Muta'mur, muta'mini, muta'ntur!"*-
Диктует время странные диктанты.
Я каюсь, я боюсь и увлекаюсь,
Но каждый миг немного изменяюсь,
То те, то эти исполняя фанты
Судьбы, вгрызаюсь рьяно в фолианты,
Но суть неуловимо ускользает.
Суть не для мартовских безумных заек
И стразы слов не сплавить в бриллианты.
Звук, выпорхнув, меня и мир меняет,
Ему семи бывает мало нянек.
Мчит время вскользь то престо, то анданте,
Чешир

Как тебя заманить в ту далёкую даль,
Где молчание - лучшая тактика,
Собирать диких ягод пьянящую дань,
Где в ночи - только мы и Галактика?

Где в туманах и россыпи утренних рос
Край воды слился с небом алеющим
И букеты рябин, словно отзвуки гроз,
Нам, от свежести красок хмелеющих.

Где курлычут над синью озёр журавли,
Где дымок, и костёр брызжет искрами,
Там поймёшь, что навеки отчаянно влип,
Невозможно в раю

Изложение 3-6 абзацев ХХIII главы повести Л.Н. Толстого "Крейцерова соната"

Обед обычный, скучный и притворный,
И только музыка могла б развеять сплин.
Жена садится. Чуть шуршит муслин.
Нестройных la и пиччикато клин
Взмыл над гостями граем нот проворных.

Взглянули друг на друга музыканты.
Исчезла робость. Первый взят аккорд,
И звукам скрипки вторит нот эскорт
С рояльных клавиш, с буйством диких орд
Сливаясь в стон

Хорошо б, отрешившись от быта, забот и от долга,
Очутиться в Австралии, в нимбе зари поутру:
"Голубой казуар поедает плоды Голубого квандонга"*,
И от прелести этой застыли в прыжке кенгуру.
Там, в Австралии, всё наизнанку, всё как-то иначе -
Ходят все вверх тормашками, гневу и злобе - табу.
Я коалой на ветке душистый листок эвкалипта хомяча,
Наблюдала б за грацией выгнутых шей марабу.

Только там, в безмятежной лагуне, возможна нирвана

Прости, Господь, что именем Твоим
Порой дела неправедно творим!
Живём, пластами душу расслоив,
Срываемся, сбоим...

...Вчера ещё, застывши у икон,
Молила... И повержен был дракон!
И злу бросала колкости вдогон,
Увы, дракон не он -

И вновь внутри и чёрт, и чертогон...
Вглядишься - ты сама и есть дракон!
...Как мне уплыть в тот призрачный затон,
Где небо-халцедон?

Где благодать, где розни нет уже,

Я с детства в эту жизнь играла истово,
Блюла я очередь всегда и чтила правила
И с верой в "честные слова", простые истины
Терпела, даже если мама в угол ставила.

Минуты стойкости в углу казались вечностью,
Я не просила пощадить и зря не плакала.
Шары катала языком. О связи с вещностью
Упругих звуков мысль была так лакома.

Так и стояла бы, вполне смирившись с участью,
Кабы меня не возмутила дерзость братова.
Теперь-

.
Вот и я навсегда либеро*
И почти порвалась нить...
Жизнь завертит, а ты – либелой*
По дуге продолжай плыть.
.
Позабыты давно бильманы*
И "Хрустальный" других ждёт.
А с фортуной никак биллями
Не скрепить договор. Лёд.
.
Поскользнуться легко, доченька,
Но я твой навсегда фан.
Даже если беды до' черта,
Даже если не тот фант.
.
Как и в спорте, важна техника -
Переучивать "дупель"*

Знаешь же, всякий раз с яростью чупакабры
Я на тебя кошусь, метя вцепиться в бок!
Это моя душа гнётом абракадабры,
Той, что несу подчас, брезгует, видит бог!
Дикая, взаперти, воет зверьком охрипшим,
Незачем приручать, если не нужен он,
Сдай на забаву хоть пьяницам-велорикшам,
Если таких, как я, в памяти – эшелон!
И только там, в углу запертой тёмной клетки,
Где-то внутри меня, робок, собой пушист,
Маленький глазоух, вскормленн

"Мы выбираем, нас выбирают,
Как это часто не совпадает..."* (с)

А мы наивно верим - выбор есть
И замышляем бунт, побег с планеты
И рвём судьбы замшелые тенеты,
Надеясь, шансов "быть" у нас не счесть!

Как часто выбор, в новое прыжок -
Всего лишь от себя побег напрасный!
Бежим, бежим и знаем ведь прекрасно:
Весь выигрыш -мираж, бодрящий шок!

А ведь всего-то надо: отвечать
За тех, кого когда-то приручили,