Автор: Богдан_Н

ЗАПИСЬ – 45 (август, 2011г.) Крым. Ялта. Скоро начнётся перестройка Горбатого. Мне идёт двадцать первый год. Я прохожу преддипломную практику на одном из предприятий курортного городка. Ей (увы, имени не помню) лет шестнадцать-семнадцать. Она помощник повара в маленькой заводской столовой. Когда увидел этого ангела с большими, тёмными, бархатными глазами (рядом, к счастью, никого не было), то из меня стали литься самые красивые и самые ласковые слова, какие я только знал, на тот момент. Они – слова, словно голуби, что долгую-долгую ночь сидели в тёмной и тесной голубятне… а тут, с алым, чистым и свежим рассветом, стали вылетать, разрезая утреннюю синь белыми крылами. Раньше таких слов я не говорил ни одной девушке (всё просто – был невинен). Не помню, забыл, что лепетал, но так искренне, так обнажёно, так пронзительно я никому из девушек и женщин не объяснялся и уже, наверно, не объяснюсь в своей симпатии и расположении. Пишу эти слова и плачу. Плачу по своей прошедшей, канувшей в лету юности, плачу по той девочке, по нашей с ней утренней чистоте, свежести и невинности…



Я почувствовал после первой нашей встречи, что она нецелованная. И уже на втором свидании сочинил историю про то, что у меня дома, в Казахстане есть девушка. Мол, мы с ней поссорились, а на днях от неё пришло примирительное письмо…
Где-то на уровне подсознания, возможно, чувствовал, что могу сделать её несчастной. Знал, что на ней не женюсь. Рановато – двадцать лет. Также, помнил ту печальную историю, что рассказала мне моя мама. Сейчас, с высоты лет, знаю, что первая любовь почти всегда заканчивается разлукой, разочарованием и болью. И можно, и нужно мне было с той девочкой себя не сдерживать, а отдаться чувству. Мы были бы у друг друга первыми. Пусть у нас, допустим, был бы один месяц, но какой месяц! Эти тридцать дней, возможно, дарили бы свет и тепло всей оставшейся жизни – и моей и её. Уже прошло тридцать лет.
Девочка (уже женщина) без имени с тёмными бархатными очами, любви тебе и долгих лет жизни, внимательного и заботливого мужа, благодарных детей…
Юная. Ей было семнадцать лет. Она заканчивала школу. Мне тогда шёл тридцать девятый год. Я приятельствовал с матерью Юной. Женщина сорока с небольшим лет преподавала музыку, писала умные стихи, но, увы, была с большими бабочками в голове. За три года до моего отъезда из Казахстана, она подалась в какую-то секту, с мутными и скользкими «гуру». Она и дочь свою – Юную втягивала всеми возможными путями и средствами в это тёмное сообщество.
Сектантка как-то мне сказала: - У Юной редкая болезнь. Таких детей в городе двое или трое. Юная всегда идёт по лезвию бритвы. Одно неловкое движение и … - далее женщина не стала говорить. Юная в двенадцать-тринадцать лет писала стихи, какие и взрослые поэты не пишут. Подавала большие надежды, как поэтесса. Была, как и мать, весьма музыкальной.
На одной из литературных встреч (студий), где собрались люди разных возрастов, профессий и социальных слоёв, Юная села мне на колени, ввергнув меня и всех остальных в лёгкое замешательство. Спустя месяц, встретившись со мною в городе, Юная приглашала в гости, сказав, что мама в отъезде… Как-то пришёл к Сектантке и Юной. Мамы девушки не оказалось дома.
- Севочька Батькович, давайте сделаем с вами глупость? – улыбаясь, Юная снова попыталась сесть мне на колени.



Я, словно учитель, строго и наставительно повёл речь: - (Юная), тебе сейчас надо закончить школу. Сдать выпускные экзамены. Потом поступить в институт (она собиралась на филфак). Очень большие психологические нагрузки. Даст бог, поступишь в институт, а в нём много молодых людей…
Видел бог, точнее, бес, я хотел эту девочку, как женщину, но меня останавливали слова её матери о редкой болезни... Мне кажется, болезнь Юной была каким-то образом связана с нервами или психикой. Боялся дать толчок развитию этой болезни, если вступлю в интимные отношения с девушкой.
Приблизительно через полгода Сектантка мне сказала следующее: - Юная ездила в Алма-Ату. Её посвятил в братство сам… Он ей подарил золотой перстень… (Подтекст таков: девушку лишили девственности, дав за это потёртый, вульгарной работы перстень).
На слова, к тому времени, ополоумевшей от сектантских заморочек матери Юной я не отреагировал, промолчал. Приехав же вечером домой, выпил лишнее.
О Нелюдимой. Что она видела хорошего за свои двадцать два года? Увы, ни-че-го! Был пьющий дебил отец с садистскими наклонностями. Полоумная, затраханная бытом и жизнью, с тягой к мазохизму мать – Блудницкий потрох. А, да, ещё была бабушка (мать Блудницкого потроха) – маленькая горбатая старушка – воровка и пьянчужка. Бабушка не уступа в питии самогона своему зятю. Отец Нелюдимой умер от тяжёлой формы туберкулёза в сорок с небольшим лет. Сейчас его заменил, точнее, стал полной копией своего отца брат девушки - Балбес. Случайные заработки, постоянное пьянство, мат-перемат, в моменты, когда сносит башню от самогона, бьёт и ломает в доме всё подряд: стёкла, посуду, телевизоры (несколько штук), раз крушил стену квартиры здоровой стальной кувалдой… - это всё Балбес. В доме Блудницкого потроха и рядом с ним (на крыльце, в бане…) постоянно пасутся стаи таких же пьяных дебилов, как и Балбес.
Блудницкий потрох как-то говорила про дочь Нелюдимую и её желание: «Мама, я замуж выходить не буду… Рожу ребёнка и всё…»



Со слов Хавроньи (она соседка Блудницкого потроха по дому), Нелюдимая часто срывается на крик, называет свою мать «дурой» и нервно, болезненно смеётся…
Нелюдимая – маленькая и сутулая, пугливая и тихая, с блаженной улыбкой на личике не двадцатидвухлетней взрослой девушки, а четырнадцатилетней девочки-подростка...
Что её здесь ждёт? На этом дне? Ничего хорошего…

ЗАПИСЬ – 46 (август, 2011г.) Мы с Крошкой шоколадной не виделись около двух месяцев. Только изредка созванивались. Разговоры у нас были на общие темы, ничего личного. Несколько дней назад, в пятницу я ей послал смс: «Приезжай сегодня в гости».
Прошло несколько долгих часов. Потом последовал ответ: «Спасибо за приглашение. Дождь» На улице, в самом деле, стояла пасмурная погода. Время от времени, крапал дождь. В часов десять вечера от Крошки шоколадной неожиданно для меня пришло смс. Оно не была похожа на эту женщинку. Вот оно: «У тебя водка есть?». «Да» - ответил я. Она молчала. Я написал ей ещё одно смс: «Приезжай. Напьёмся». Около полуночи я ей позвонил и пригласил приехать ко мне.
- Не сегодня. Может, завтра. Уже поздно, - ответила Крошка шоколадная.
На следующий день, в часов десять вечера (на улице - темень) на такси (лягушонка в коробчонке) ко мне приехала Крошка шоколадная. Пока мы шли на ощупь (я забыл взять фонарик) по тёмной и грязной улице, бабочка мне рассказала, как она добиралась: «Вызвала такси. Жду. Нету. Пошла пешком. Дошла до магазина. Позвонила ещё раз. Пообещали выслать машину. Ждала-ждала. Пошла пешком. Дошла ещё до одного магазина. Там встретила соседа. Он ровесник моих родителей. Редкий сплетник. Хуже бабы.
- Куда это вы, (Крошка шоколадная)? – спрашивает он.
- Водку пить!
- Подвезти?
- Мне в другую сторону…»
Крошка шоколадная привезла с собою кусочек солёной лососины. Она, пожалуй, единственная, из всех моих сегодняшних, вчерашних и позавчерашних женщин, которая приезжает в гости с гостинцами. Другие бабочки всегда норовили с меня что-то взять, как-то использовать (то, что Крошка шоколадная хочет бриллианты и вёдра (корзины) цветов – я это, пока, опущу). У большинства наших женщин психология содержанок. Увы, это так.
Моя мама закрылась в моей комнате – легла спать. Мы с Крошкой шоколадной сидели на кухне. Я сделал несколько бутербродов с лососевой икрой и пару с кусочками рыбы, что привезла ночная гостья. Поставил на стол начатую чекушку дешёвой водки и ополовиненную бутылку хорошего молдавского креплёного вина под названием «Кагор» (К «Кагору» это вино никакого отношения не имеет). Мы выпили по рюмке водки, закусили (Крошка шоколадная раньше при мне водку не пила). - Какая плохая водка! – сморщившись, сказала она.



Мы повторили – выпили второй раз. И ей и мне много не надо – нас развезло. Мы зашли в зал с большим новым диваном и включили телевизор. Я стал приставать к гостье. Мы быстро разделись и начали с жаром, с неким исступлением совокупляться. В пиковый момент я забросил ножки Крошки шоколадной себе на плечи и спросил: « Как контакт? Так лучше? Плотнее?..».



Она, хоть и была пьяная, засмущалась, но промолчала. Раньше мы «этим» занимались всегда в одной – классической позе. Других Крошка шоколадная не признавала. У нас с ней случилось один раз, но на крепенькую «4». Второго раза не произошло – у меня не успел встать дружок. Крошка шоколадная постоянно смотрела на часы, суетилась и этим меня обломала…
Оделись. Пошли на кухню. Выпили вина, закусили.