Автор: МВ

Весь день было тепло и светло от ласкового майского солнышка (хотел написать «солнце», но в мае именно «солнышко», а не жаркое, порой злое летнее солнце). Вечер тоже был хорош. Я шел из продуктового магазина, когда увидел на лавочке у дома мою соседку по коммуналке — бабушку Настю. Она сидела в длинном пестром старомодном платье. На седовласой, чуть трясущейся головке — темный платок, из-под которого высовывался лист лопуха (кто-то Анастасии Афанасьевне посоветовал прикладывать лопух при головных болях). Я поздоровался. Она кивнула головой и указала рукой на место рядом с собою.
— Как дела, бабушка Настя? — сказал я дежурную фразу и присел рядом, закурил сигарету.
— Умирать мне пора, Андрей, а не хочется. Все у меня и вездя болит, силов нету, а жить хочется.
— Раз хочется, значит, надо жить.
— Ну, эта сколько Бог мне отмерит…
Перекладывая из одной ссохшейся ручки в другую белесую палку-клюку, что спилил ей и очистил от зеленой коры за двадцать рублей правнук Димка, Анастасия Афанасьевна вспомнила своего непутевого мужа Яку Кобеляку, сына, умершего ребенком (мальчику шел четвертый год), поругала взбалмошную дочь Клавдию и безалаберных внуков с правнуками. Неизвестно откуда достала небольшой плод бордового граната и попросила его «располовинить». Я разломил фрукт. Пальцы окрасились соком.
— Бери половину, Андрей, — угостила она.
Помолчав, бабушка Настя поведала мне очередную свою «сказку». Я ее передам своими словами, ибо рассказчица, как уже говорилось, путает женский и мужской род, а среднего — совсем не знает. Мне по ходу истории часто приходилось уточнять и переспрашивать. Итак, «сказка»!


Моей троюродной сестре Гале повезло. За ней ухаживал Коля. Она была очень хороша, он тоже симпатичный. Многим девчатам нравилась его бравая и легкая походка. Он ушел служить в армию на четыре долгих года. Тогда служили дольше, чем сейчас. Она его верно ждала. Часто писала письма. На танцы не ходила. Ухажеров отваживала. Твердо говорила им «Нет!». Ничто не могло разрушить их большую и светлую любовь. Даже пуки! (Тут я долго уточнял, что это такое. Анастасия Афанасьевна издала губами звук «П-п-р-р» и я догадался, о чем речь.) Итак, еще до ухода Николая в армию он помогал копать картошку Галиным родным. Они были вдвоем на огороде, когда жених ухарски взвалил себе на плечо полный мешок с урожаем и тут не к месту — «пук». Они оба покраснели и долго напряженно молчали, не глядя друг другу в глаза…

За месяц до службы Коля пришел к Гале. У ее родителей был хороший, ухоженный фруктовый сад. Ветки яблонь ломались от обилия сочных, наливных плодов. Хозяева, чтобы сберечь деревья, ставили под ветки подпорки-палки с «рогаткой» на конце. Девушка захотела угостить парня плодом любви. Потянулась на цыпочках за самым-пресамым. И тут от ее усилий раздалось: «пук!». Жених с невестой снова, как и в первый раз, залились алой краской и долго боялись посмотреть друг на друга…
Коля ушел в армию. Вернулся. Они сыграли свадьбу. У них родился мальчик, потом девочка. Два эти пука они вспоминали смеясь, не краснея.
Дети выросли, обзавелись семьями. Родились внуки. Жить бы да жить Коле с Галей, радоваться детям и внукам, но он тяжело заболел.
— Если я, Галя, раньше тебя умру, ты за мною уйдешь тоже? — спрашивал он.
Она деревенела. По лицу, искаженному болью, текли слезы. Молчала.
— Если бы ты раньше меня ушла, то я бы купил ящик-два водки и пил бы до тех пор, пока не сгорел бы, — тихо говорил Николай, лежа в постели с восковыми лицом и руками, — Не смог бы без тебя, Галя, жить…

Прошло немного времени. Она поехала на велосипеде в поле на дневную дойку коровы и ее сбила машина. Ухарь скрылся, не оказав помощи. Галя лежала в дорожной пыли и медленно умирала, истекая кровью. Врачи потом сказали, что если бы помощь была оказана сразу, то, возможно, ее бы спасли. Галю похоронили. Коля сдержал свое слово. Он пил водку, как воду, хотя раньше был трезвенником. Ну, выпивал по выходным и праздникам. Мужик же. А так знал всегда меру. А тут как с цепи сорвался. За неделю до Колиной смерти я видела его распластавшимся в траве за магазином. Он был мертвецки пьян. На его отечном, лиловом лице совокуплялись две зеленые мухи. Вот так-то. Вот такая любовь. Бывает она все-таки. Редко, но случается. Не всем это дано — любить…
А моя покойный муж Яшка? Тьфу! Кобелино такой-сякой, пьянь… — бабушка Настя матернулась, поправила лопух на голове, сплюнула семечку граната и твердо, начальственно мне сказала:
— Иди, Андрей. Я хочу посидеть один. Иди, дорогая.
Весна 200… г.