Автор: Богдан_Н

После визита к чиновникам у меня некоторое время была мания преследования. В чём она проявлялась? Например, от соседей (Страшилки, Оленя и Гермафродита) вышел худощавый, хорошо одетый мужчина. Мы с ним шли в сторону автобусной остановки, но разными дорогами. Когда между мною и незнакомцем было малое расстояние, он как-то нервно и продолжительно начал кашлять, словно ему обо мне рассказали что-то нехорошее. Заметил, как он сел в дорогой, чёрный джип с водителем… После визита незнакомца на чёрном джипе к моим соседям-врагам, мой больной мозг родил следующий «рисунок углём»: незнакомец – отец, или родственник, или доверенное лицо чиновника К.А.А. Того самого, который пообещал выпустить книгу моих стихов, но слово, в итоге, не сдержал. Мол, за мною ведётся слежка, вплоть до установки подслушивающего устройства – так называемого «жучка»… Мол, обо мне наводятся справки во всяческих службах и инстанциях… Всё это делается для того, чтоб я ни каким образом не подпортил, не подмочил репутацию выскочки, карьериста, чинуши без сердца и совести, мудозвона К.А.А… Ещё, за эти две недели, несколько раз казалось, что за мною следует хвост: пара крепких ребят, которые могут в тихом, безлюдном месте сломать нос и пару –другую рёбер… Хотел псих Сева Кобылин напугать чиновника К.А.А., а, по факту, сам испугался… Мания преследования меня и раньше посещала, но все жё более частой моей гостьей была и остаётся мания величия. Да-да, она самая – Маничка Величкина, как я её нежно называю. Её ни с кем не спутаешь, ни с Ксенией Собчак, ни с Анной Семенович, ни с Анастасией Волочковой… Маничка Величкина – дамочка на все времена! Знакомство с ней произошло после первой попытки суицида (резал вены на руках). Меня тогда лечили два врача: молодой, худощавый, бледный и высокий психиатр по фамилии Иванов и старый, смуглый, мохнатобровый и пучеглазый сдохтур с еврейской фамилией. Пусть будет – «Рабинович». Так вот, Рабинович мне, на правах завотделением, прописал некое импортное дорогое лекарство, которое весьма улучшает, активизирует работу мозга. После месячного приёма данного препарата, в одно «прекрасное» утро я пришёл к мысли, что Рабинович, Иванов и я – Кобылин – три богатыря. Не меньше. Рабинович – Илья Муромец, Иванов – Добрыня Никитович, а я, соответственно, - Алёша Попович. Почему три богатыря, а ни три мушкетёра, ни три кита, держащих землю (жёлтую)? В тот момент курил папиросы «Три богатыря», которые кто-то из близких привёз из Москвы. Когда пришёл на приём к Иванову и рассказал о том, что мы три богатыря, что мы спасём Русь и прочее-прочее, он при мне схватился за голову и воскликнул: « Зачем Рабинович прописал тебе (тут он назвал лекарство, что активизирует мозг)? Почему он не посоветовался со мною?»…


После этого случая, ко мне часто стала приходить в гости барышня фантазёрка и шалунья - Маничка Величкина, началось раздвоение личности.
Долгое время считал себя Иисусом – 2. Мол, я - миссия. Правда, в психбольнице маленького казахского городка, где я тогда часто лежал, был ещё один Иисус – бородатый и пузатый коротыш лет сорока – пятидесяти ни то казахской, ни то киргизской национальности. Также я себя приравнивал к Ван Гогу в живописи, к Сергею Есенину – в поэзии, к А.П. Чехову – в прозе…
Долгое время себя считал и, порой, считаю сейчас властителем стихий: ветра, дождя, грозы, мороза, метели, жары… Мол, колдун или языческий бог. Якобы, могу вызвать, допустим, ураган, засуху, крепкий мороз… И, даже, наводнение где-нибудь в Австралии, снегопад в Крыму и прочее-прочее…
Также, считал себя порождением зла и добра, ночи и дня, белого и чёрного (чёрной жабы и белой розы – по С. Есенину). Мол, судьба голубой (жёлтой) планеты зависит только от меня, зависит от моего судьбоносного, рокового выбора или в пользу мирового добра, или же в пользу вселенского зла…
Мне думается, что завышенная самооценка – родная сестра Манички Величкиной. Ею – завышенной, неадекватной самооценкой – страдают многие-многие люди без справок из дома скорби (жёлтого).

ЗАПИСЬ – 181 (февраль, 12г.) Очень часто хожу через двор Хавроньи и Блудницкого потроха. Хожу на автобусную остановку и обратно. Также, ношу Хавроньиным кобелям Феде и Васе объедки, кости, бульоны… Пёс Федя – сын суки Графини, а Вася – сын Феди (отец и брат) и Графини (мать и бабушка). В селе, в нашем Ауле я уже шестую зиму, но только в этом феврале увидел, что на перекрёстке тропинок у квартиры дурдомовской нянечки, кто-то постоянно мочится. На белом, утоптанном снегу жёлтые пятна с выемкой от струи. Судя по следу мочится женщина. В прошлом году в квартире Блудницкого потроха поселилась, стала проживать и харчеваться Кукушка – подружка Балбеса. Видимо, это она метит перекрёсток. Ни то соседке, ни то её дочери – Нелюдимой стыдно, неловко за эти жёлтые разводы и их – пятна кто-то, время от времени, присыпает снегом, затаптывает… Сарай бывшей доярки, тоже, обоссан со всех сторон. Это работа Балбеса и его дружков алкашей-засанцев. На днях на тропе от обоссанного перекрёстка до Хавроньиной квартиры увидел длинный змеевидный след от мочи. Вероятно, кто-то шёл и, между делом, справлял малую нужду. Надо полагать, засыке некогда было остановиться. Через пару дней имел «удовольствие» лицезреть новый «волнистый и золотистый» след. Он оказался значительно длиннее прежнего – тянулся от обоссанного перекрёстка до квартиры Какимтыбыл. Скорее всего, таинственный, незримый сыкун решил установить новый рекорд… Где бы я ни был – в селе, в городе…, лучше откажу себе в горячей сосиске в тесте иль мороженом, но под дерево, аки пёс, ходить не буду. Да, выберу платный, удобный туалет. Кто болен? Я или такие, как Кукушка и Балбес, у которых нет справки из жёлтого дома?..

ЗАПИСЬ – 182 (февраль, 12г.)
Осталось меньше двадцати дней до выборов президента страны. Из пяти кандидатов политик Пушкин, пожалуй, самый адекватный. Он – Пушкин – давно на вершине власти. Он мне напоминает лиса. Этакий Лис Лисович. Он – прост и улыбчив. Вспоминаются строки из поэмы Сергея Есенина «Чёрный человек»:
«…В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжёлых утратах
И когда тебе грустно
Казаться улыбчивым и простым –
Самое высшее в мире искусство…»
Есть у Лиса Лисовича просчёты, промахи, кое-что шито белыми нитками, но на фоне остальных четырёх кандидатов в президенты - он выглядит удачнее. Кто достоин быть президентом? Кто? Дед Пихто? Нет. Пушкин! На мой нетрадиционный взгляд, крупные политики и удачливые бизнесмены - самые лучшие из самых худших. Потому, что честный, совестливый, порядочный человек, по определению, никогда не захочет и не сможет стать большим начальником. Он – порядочный человек – не сможет и не захочет идти по головам (и по трупам, тоже), двигаясь в сторону «большой и жирной кормушки» - власти и материальных благ…

Запись – 183 (февраль, 12г.)
В этом месяце по стране прокатилась волна подросткового суицида (самоубийств). Детям, видимо, было страшно и одиноко в этой горбатой реальности. Я, когда резал себе вены и кидался под поезд (к счастью, и первая и вторая попытки были неудачными), тоже, испытывал страх, одиночество, испытывал неприятие и тошноту к миру людей (Весь мир бордель! Все люди – пляди! Остановите поезд, я сойду… (кажется, народное).
Недавно пытался осилить «Степного волка» Германа Гессе, но, прочитав страниц шестьдесят – семьдесят, сдал роман в библиотеку. Надеюсь вернуться к этой книге. Когда-то «Войну и мир» Льва Толстого несколько раз начинал, но, пробежав сотню страниц, бросал. Толстой – великий словоблуд. Тут мне ближе и понятнее простой, лаконичный и , в то же время, «многослойный» Антон Павлович Чехов. Но вернусь к Герману Гессе. В «Степном волке» есть размышления на тему: «Художник и самоубийство». В этом контексте мне вспомнился роман Джека Лондона «Мартин Иден». Прочёл его в лет двадцать. А, также, «Парфюмер» (имя автора, увы, не помню). Эту книгу прочёл лет шесть назад, то есть в сорок четыре. В «Мартине Идене» - писатель, в «Парфюмере» - гениальный «нюхач», преодолевая всяческие преграды, поднимаются на виртуальную вершину совершенства, абсолюта, гармонии, наконец, признания. Главные герои романов, по своей сути, художники. И тот и другой достигают пик вершин. Далее, два пути. Первый: спуститься назад по знакомому и менее крутому склону. Второй: шагнуть вперёд – в бездну, так как выше подняться уже никак нельзя. Топтаться на вершине? Нет. Одиноко, неуютно, тоскливо… Есть ещё третий путь: если у художника, вдруг, вырастут виртуальные крылья, то тогда он сможет подняться над вершиной и ему откроются новые, ранее неведомые горизонты и смыслы… Ни у Мартина Идена, ни у Парфюмера, к сожалению, «крылья не выросли» и они шагнули вперёд – в бездну, иначе говоря, совершили суицид.
Вершина – это оазис в пустыне, это рай на грешной земле… Иногда, лучше до неё чуть-чуть не дойти, ибо после достижения вершины всё остальное может померкнуть и поблекнуть, стать скучным и неинтересным, исчезнет интерес к жизни и людям… Пусть вершина будет всю жизнь мечтой. Пусть…
Наверно, есть ещё немало сильных и интересных книг, где поднимается вопрос: художник – вершина – самоубийство… Но, увы, читаю мало и бессистемно. В этом плане я не двоечник, но троечник точно…