Автор: МВ

(Южноукраинская повесть-анекдот)
Конец света предсказывали много раз…
А когда будет конец тьмы? (М.В.)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: «Валюта мафии»



Глава 1
Роза Моисеевна – пышнотелая, смуглая женщина, четвертая жена Хаима Ивановича Айсберга, стоя на балконе, принимала воздушные ванны перед сном. Она делала дыхательные упражнения по системе малоизвестного, но подающего большие надежды экстрасенса Авдотьи Бугайло и подсчитывала на сколько зим их родне хватило бы картошки, что находилась в длинном фургоне, который был припаркован недалеко от дома.
На сумеречном небе появилась одинокая бледная звезда. «Подмигивает, как мужчина женщине, который думает о женщине, как мужчина», – размышляла Роза Моисеевна, глядя на светящуюся точку. – «А как будет звезда в мужском роде? Звёзд? Звездак? Звездюк?.. Надо у Хаима спросить. Если звезды бывают женщины, значит, есть и мужчины...»
Но тут какая-то черная легковая машина – Роза не видела разницы между «Мерседесом» и «Запорожцем» – на бешеной скорости врезалась в мутные воды лужи-озера. Кое-как выбравшись из «водоема» ни то «Запорожец», ни то «Мерседес» затормозил у фургона с картофелем. Из черной машины выскочило несколько рослых и мускулистых молодцов с прическами «под Котовского» в солнцезащитных очках – хоть уже и был поздний вечер. Один из них стал резво выбрасывать мешки с картошкой из фургона. Его же друзья лихо вспарывали мешки далеко не перочинными ножами.
«Глупцы! Такие хорошие мешки портят!» – с гневом подумала женщина. С противоположной стороны подкатила машина лимонного цвета. Из нее выпрыгнули не менее рослые и мускулистые патлатые «мальчики» и открыли стрельбу по лысым.
Роза Моисеевна, при всей своей полноте, пулей заскочила в квартиру и закрыла дверь на все задвижки.
– О-о, Боже! О-о, Боже! И это все из-за картошки... Глупцы! – причитала она.
– Что там, Роза? – спросил, почесывая свое хилое, желтое тельце, Хаим Иванович Айсберг. – Слышу гром. Не гроза ли?..
– Хуже, Хаимушка!
– Град?
– Хуже!
– Камнепад?
– Хуже!
– Конец света?
– Хуже! Стреляют! Стреляют из настоящих пистолетов... Ох-ох! Что будет? – женщина в ужасе выпучила глаза, которые и без того были навыкате. Казалось, что еще мгновенье - и они выскочат из орбит и с неприятным для слуха хлюпаньем шлепнутся на пол.
– О-о, Боже! Глупцы! Что будет?
– Страна босяков... Да, босяков, – спокойно изрек Хаим Иванович. Его тельце на старой дубовой тахте было неподвижно, глаза прикрыты. Надо сказать, что на тахте, на которой покоился старик, умерло три прежних его жены. Айсберг жил уже очень долго (родился в конце 19 века) и не собирался на погост. Он пережил 14 своих собак, 8 котов, 2 попугаев, мартышку Революцию и осла Лаврентия, не считая вшей, клопов и сменяющих друг друга вождей – отцов народа...
Выстрелы за окном прекратились. Успокоившаяся Роза просяще-кокетливо обронила: – Хаимушка, приголубь свою девочку.
Когда Хаим Иванович хотел, уже было, пролить свою неиссякаемую нежность на прелести молодой жены, в дверь кто-то начал нагло бить ногами.
– Босяки! – сплюнув, обронил старик, оставаясь в костюме Адама.

Глава 2
Несколько слов о микрорайоне Дубки города Турчанска. В так называемый период застоя, в один из общегородских субботников, далеко за городом, в степи была посажена дубовая роща. Здесь же заложили фундаменты нескольких жилых многоэтажных домов, загса, больницы, магазина... Но настали смутные времена – великая империя, занимающая шестую часть земли, раскололась и финансирование строительства микрорайона прекратилось. С горем пополам возвели один двенадцатиэтажный дом о шести подъездах. Остальное «заморозили». Хотя магазин, на половину построенный, работал, но в нем, кроме хлеба, мыла, соли, «Кильки в томате», да манной крупы, траченной червем, редко бывало что-то путное. Больницу тоже почти закончили, но почему-то работал только морг. ЗАГС же и около десятка домов так и остались в зародышевом состоянии – кое-где были «выгнаны» первые этажи, но дальше этого не пошло.
Итак, Дубки представленные единственным жилым домом, возвышающимся над всем и вся этаким гигантским фаллосом, имели вид маленького городка после жестокой бомбежки времен второй мировой войны.
Но зато в Дубках был чистый воздух, не загаженный автомобилями. Здесь, как в деревне, пахло коровьими «лепешками», потому что в двух километрах от дома раскинулось огромное село Мыкоза, пастухи которого часто выгуливали стада на сочных и буйных травах микрорайона. Детишкам тут было раздолье. Они играли в войну и прятки в разрушающихся строениях. Ловили в густых зарослях рослого алого чертополоха ящериц и ежей. Плавали в корытах и на самодельных плотах по «вековечной» огромной луже, что подпитывалась неисправным водопроводом и пересыхала только в очень засушливые годы, жгли костры в ближних лесополосах, делали набеги на виноградники... Молодежь тоже не скучала. В степи, местами, росла дикая конопля. В баре «Русалка» (обшарпанный строительный вагончик с огромной губастой и сисястой русалкой, написанной на лицевой стене заведения художником весьма примитивистического направления) можно было выпить сто грамм разведенного спирта или бокал кислого пива даже тринадцатилетнему подростку – только плати... Молодежь устраивала пикники в лесополосах. Да и сама степь, окружающая Дубки – летом служила огромной зеленой пастелью для делающего первые шаги в поло¬вой жизни юношества.
Взрослое население микрорайона тоже имело свои развлечения. Тот же бар «Русалка», карты, домино, посиделки в дубовой роще на лавочке. Особенно жильцы дома любили вечерять под вековым, раскидистым дубом, который был посажен, возможно, еще при последнем самодержце Николае Втором.
Ни государственный, ни частный транспорт в Дубки не ходил. Поэтому до города дубковцы добирались кто на чем. Большинство на своих «двоих», некоторые на велосипедах и единицы – на машинах.
Так бы и жил дом спокойной, мирной жизнью, если бы не…

Глава 3
Роза Моисеевна взяла три вместительные авоськи. В этот важный момент она забыла, что у нее только две руки. Соседка по площадке Изольда Федоровна Невинная – руководительница детского театра и мать трех дочерей от разных отцов – сыпала триста слов в минуту, размахивала руками, подпрыгивала на месте, словно делала утреннюю зарядку.
– Розочка, быстрее, быстрее! Все разберут! Нам ничего не останется, Розочка!
Роза от неожиданности растерялась и плохо соображала. Ко всему еще у нее кружилась голова от спертого духа детской мочи и горохового супа, что шел мощными волнами из распахнутых дверей Невинной. Из этих же дверей выглядывали три любопытствующие девичьи рожицы. Младшая, как всегда, была голенькой и хлюпала розовым носиком-пипочкой. Из него параллельно друг другу текли две густые сопли, которое девочка ловко слизывала язычком с верхней пухленькой губки.
– Что стоите смотрите, спиногрызки! – заверещала мать на дочерей. – Ищите фонарик! Ночь же на дворе!
Девочки фальшиво запищали и бросились искать фонарь, которого никогда не было в доме руководительницы детского театра.
Роза и Изольда пришли вовремя. Жильцы дубковского дома фургон с картошкой опустошили только на треть.
Была фантасмагорическая ночь: не мотыльки слетелись на свет огня, а десятки фонариков – этакими большими светляками – на дармовую картошку. То тут, то там свет выхватывал красные и потные, пыхтящие и бурчащие себе что-то под нос знакомые физиономии соседей. Каждый хватал и тащил к себе домой столько, сколько мог унести. Некоторые уже делали вторую ходку. Слабосильные мужчины волокли мешки по земле, а те, что помощнее взваливали себе на плечи. Женщины набивали авоськи. Между дубковцами суетливо бегал и отвлекал их от дела корреспондент местной частной газеты «Известия Караваева» («ИК») Зиновий Звездюк – маленький мужчина с большой лысой и шишкастой головой. В этот неординарный момент выражение его физиономии было таким, словно его мучает запор с хроническим геморроем в придачу.
– Народ! Это ваша собственность? А-а? Народ? – задавал он то одному, то другому вопрос. Его отпихивали, посылали. Когда Звездюк узнал о стрельбе, то стал собирать информацию для острого материала в рубрику «Криминал ИКа». Записав подробности стычки между лысыми и волосатыми, корреспондент успокоился. Расстегнул вместительный ридикюль, с которым он обычно ездил по фермерским хозяйствам, и доверху набил его картошкой. Не забыл наполнить и карманы костюма-тройки.
Ночь шла на ущерб. В близлежащем селе Мыкоза заголосили петухи. Фургон был пуст, только кое-где валялась подавленная виновница стрельбы и бессонной ночи дубковцев. – Поделись бутылкою своей, и она к тебе еще не раз вернется... – нарушило предрассветную тишину пьяное пение дубковских сапожников Лёлика и Болика. Они возвращались из богатой на винные запасы Мыкозы. Одеты они были как близнецы: потертые с заплатами джинсы и линялые адидасовские футболки китайского производства. Непутевые их головушки украшали кепки, только у одного на кепке красовался американский орел, а у другого – бычья морда. Они, как и положено мужчинам в пятьдесят лет, донашивали вещи за своими сыновьями-акселератами. В руках у Болика булькал вином полуторалитровый пластмассовый баллон. На дне его еще было немного «чернил».
Тут по Дубкам пронесся вой милицейской сирены. Через мгновенье милицейская машина была на месте вечерней стрельбы. Лёлика и Болика грубо затащили в машину и надели наручники.