Автор: Lex

Сил больше не было. Андрей пришёл в зал, справив нужду (о, эта тяжёлая потребность!) и погрузил на диван себя, напряжённое тело – возможно, это приглушит страдания, раз их невозможно уменьшить. Это боль, от которой никуда не деться, которую ничем не убрать, даже лекарствами. Дикая, безумная боль, которая толкает за пределы жизни, в окно и вниз. Андрей лежал, смотрел в потолок и терпел.

Ему было невыносимо. Вот уже полгода, как бесцветность мира напоминала: тщетно искать надежду на яркую жизнь. Болезнь поразила мозг, боль вращалась в грудной клетке шипованным цилиндром. Бесполезно бороться.

Три стука в дверь. Андрей лежал и молчал. Ещё три стука. Постучит человек и уйдёт, какая разница, кто это. Снова три стука. Однако, какая настойчивость. После четвёртой попытки воцарилась тишина – только из окна были слышны голоса людей и машин, но это потому, что балкон хорошо пропускает звуки. Хотя балконная дверь и закрыта. Несчастный лежал, его лицо оставалось ядовито-безучастным.


Вдруг дверь на балкон открылась. Сквозь закрытые плотные занавески в комнату просочилось нечто, один взгляд на которое заставлял поверить в сказки об ангелах и демонах. Вид его был вполне человеческий, но голова расплющена, изуродована до неузнаваемости, и лишь мясо да засохшая кровь держали куски костей. На шее лилово-чёрным переливался след, который оставляет только висельная петля. Костюм-тройка был велик для субтильного телосложения – такого же, как у Андрея, - а на рукавах было столько порезов, что ткань напоминала мягкую мочалку. Весь вид существа вызывал в памяти что-то знакомое, но что – непонятно; всё оно выглядело, словно предсказание чего-то, предсказание, обретшее сознание и нарядившееся в плоть. Как будто это не первая встреча, но раньше гость выглядел иначе; впрочем, это могла быть лишь игра воображения.

- Ты слишком забылся, Андрей. Боль захватила тебя. Одумайся, – раздался торопливый, взволнованный голос, принадлежащий, по всей видимости, существу, но лежавший узнал в нём свой собственный. Речь исходила из груди чудовища – она была целой.

Реальность размылась и стала казаться галлюцинацией – во многом благодаря странному, нереальному виду визитёра, стоящего у дивана, у изголовья. Андрей лежал и смотрел на него, его лицо было мертвенно-спокойным: слишком многое он подавлял в себе, и это вошло в привычку.

- Андрей, последний раз умоляю: одумайся. Не надо совершать суицид. Тебе нужна помощь. Обратись за ней. Последний раз прошу. Я стучался лишь затем, чтобы сказать это. Ты сам не любишь заходить без стука.

Андрей молчал. Существо тоже молчало. Должен был кто-то заговорить.

- Я не хочу помощи, - с огромным усилием выдавил из себя Андрей. – Я не хочу жить.

- Я скажу тебе, Андрей, кое-что, только это превышает мои полномочия. Есть лица и вещи, которые тобой интересуются. Если ты будешь жить дальше, то можешь послужить миру, как никто до тебя не служил. Ты станешь великим.

- Я не хочу быть великим. Я хочу умереть. Уйди.

Существо издало из груди что-то похожее на вздох – тяжёлый, полный тоски и печали. Оно сделало три шага назад, к балконной двери, и молча растворилось в воздухе, ушло в межмолекулярные глубины туда, где начинается безличность.

Лицо Андрея оставалось каменным и безучастным. Он закрыл глаза. Всё произошедшее казалось чем-то рядовым, и мысли перешли на другое. Повеситься или порезать себе руки, чтобы кровь вытекла на пол, пока есть чему вытекать? Почему-то снова вспомнился вид недавнего гостя. Один способ самоубийства отбрасывался за другим, определённости, как прекратить свою жизнь, всё не находилось. Тем временем потолок покрывался трещинами; трещины образовали треугольник с изогнутыми сторонами, словно ломаными змеями. Глаза открылись; кусок железобетона упал на голову Андрея, размозжив её. Осталась только треугольная дыра. Всё произошло внезапно.

А когда соседи сверху пришли с праздника воздушных шаров, пол был целым, и они продолжали веселиться дома. Намного позже, спустя дни, запах разложения выдал смерть в доме. Расплющенная голова Андрея, изуродованная до неузнаваемости, мёртво наблюдала за всеми вошедшими чужими людьми.

На сей раз его желание было окончательно исполнено. Увы, спасение мира вновь отложено.