Философ Светлана Бардина о смысле бредовых высказываний, философском зомби и ложном суждении

Бред — это, наверное, самое известное и очевидное свидетельство психического расстройства. С незапамятных времен именно образ человека, произносящего странные, непонятные, неправдоподобные высказывания, ассоциировался с сумасшествием. В то же время бред — это не квинтэссенция сумасшествия, но потенциально, наверное, самый доступный пониманию феномен, сопровождающий психическое расстройство. Бред — это в первую очередь текст, рассказ, повествование, и этот текст можно осмыслять и интерпретировать. Проблема заключается в том, что, с одной стороны, каждый из нас легко может представить себе бредящего, с другой стороны, очень трудно дать четкое определение бреда и непротиворечиво сформулировать критерий отличия бреда от того, что им не является.

Рекомендуем по этой теме:
Антипсихиатрия: торжество иррациональности или правозащитное движение в психиатрии?
В Новое время бред понимался как заблуждение, считалось, что высказывание психического больного — это следствие его ошибки. Врач должен разрушить его мнимую реальность иллюзии и продемонстрировать ему истину — в таком случае произойдет исцеление. Эта идея, что если четко показать человеку, что он заблуждается, то он сразу же излечится от своего недуга, стояла за некоторыми практиками и техниками обращения с психически больными. Существовал такой метод лечения: больных заставляли рассказывать друг другу свой бред в надежде, что, натолкнувшись на противоречия в речи друг друга, сначала они осознают, что другой заблуждается, потом по аналогии поймут, что в их собственных рассуждениях что-то не так, а в конечном итоге в результате такой своеобразной групповой психотерапии все исцелятся. Эффективность таких методов оставим под вопросом, но она довольно явно свидетельствовала о том, что бред понимался в первую очередь как ложное заключение о реальности.

Разумеется, с тех пор очень сильно изменилось и представление о бреде, и представление о психическом расстройстве вообще. Интересно, что представление о бреде как в первую очередь ложном суждении о реальности было доминирующим в психиатрии до самого последнего времени. Если мы посмотрим редакцию «Руководства по диагностике и статистике психических расстройств» от 2000 года, то мы обнаружим там следующее определение бреда: «Бред — это ложное заключение, основанное на неверных заключениях о реальности, которого человек придерживается, несмотря на то, что почти все остальные придерживаются обратного мнения, несмотря на наличие явных доказательств обратного». В различных справочниках, в том числе российских, можно найти очень похожее определение.

Кажется очевидным, что ложность не является достаточным основанием для того, чтобы отличить бред от того, что им не является. Обычные люди, не страдающие никакими психическими расстройствами, регулярно и постоянно ошибаются и производят ложные суждения о реальности. И наоборот, мы можем представить себе бредящего, который произвел отдельное бредовое высказывание, достаточно верно описывающее положение дел. Так что вопрос о том, является ли бред ложным суждением, остается дискуссионным.

Этот вопрос интересует не только психиатров или методологов психиатрии, но и философов. Дело в том, что вопрос о том, как мы можем квалифицировать различные типы суждений, — это эпистемологический вопрос. Квалификация бреда как ложного суждения — это тоже эпистемологическое утверждение. В дискуссиях по этому вопросу выделились две основные позиции. Согласно первой позиции, которая называется доксатической, бред — это частный случай ложного суждения. Согласно второй позиции, которая называется антидоксатической, мы не можем называть бред ложным суждением. Как обосновывали свою позицию представители первого подхода? Одна из интерпретаций была такова: бредящий делает верное суждение по поводу собственного опыта, но, поскольку его опыт реальности искажен, его суждения о реальности неверны.

У этой позиции есть явный недостаток. Дело в том, что под такое определение подходит не только бред. Точно так же мы будем описывать опыт человека, который видит мираж или испытывает оптическую иллюзию. Что предлагают представители другого подхода? Они спорили с утверждением, что бред — это ложное суждение о реальности, но не потому, что они считали, что бред — это истина, а потому, что они считали, что бред вообще должен быть исключен из категории осмысленных суждений, описывающих реальность. Например, философ Лиза Болторотти аргументировала это таким образом. С ее точки зрения, обычные убеждения характеризуются следующим: они хорошо согласуются со всей системой взглядов человека, они формируются на основании разумных доводов, они могут быть пересмотрены, люди действуют в соответствии с ними. Бред не удовлетворяет ни одному из этих критериев. Он не встроен в общую систему взглядов человека, он, естественно, не формируется на основании разумных доказательств, эти суждения не могут быть пересмотрены при приведении разумных контраргументов, и люди не действуют в соответствии с ними.

Рекомендуем по этой теме:
Представление себя другим в теории Гоффмана
Аргумент, что бред не встроен в общую систему взглядов человека, был обусловлен тем, что, действительно, бредовые суждения очень странным образом связаны с общей картиной мира человека. Например, бредящий мужчина, который считает себя женщиной, вряд ли будет производить все те суждения об анатомическом строении собственного тела, которые мы могли бы ожидать от женщины. Или другой иллюстрацией может служить пример пациентки, которая, находясь в клинике, четко придерживалась двух убеждений: первое заключалось в том, что в соседней палате лежит ее муж и ей запрещают видеться с ним, а второе ― что ее муж умер несколько лет назад. Таких примеров немало. Аргумент, что бред не приводит к тем последствиям, которые мы могли бы ожидать в соответствующих обстоятельствах от нормального человека, поясняется следующим образом: например, человек, страдающий синдромом Катара и считающий, что он болен неизлечимой болезнью, не будет поступать в том алгоритме действий, который был бы характерен для среднестатистического психически здорового человека, который в какой-то момент заподозрил, что он болен смертельной болезнью. Более того, человек будет осуществлять действия, явным образом не совместимые с его тяжелой болезнью, которая, как он считает, у него есть.

Однако у этой позиции также были некоторые проблемы, связанные с тем, что если мы исключаем бредовые высказывания из числа осмысленных на основании того, что они не удовлетворяют этим критериям, то нам придется убрать из числа осмысленных суждений многие другие. Здесь, мне кажется, очень интересен пример аргумента, который привела Марга Раймер. Она сказала, что все те же самые аргументы можно применить к высказываниям самих философов. Этот пример интересен тем, что она обратилась не к людям, которые часто меняют свои взгляды, не к людям, которые имеют несогласованную систему убеждений, а к философским доктринам, которые, казалось бы, должны отвечать всем критериям рациональности. Она рассуждала следующим образом: например, возьмем философа, который исследует природу сознания, проводит мысленный эксперимент и приходит к выводу, что у него нет никаких достаточных оснований полагать, что его собеседник не является зомби. Будет ли этот философ вести себя так, как обычный человек, который в какой-то момент усомнился в том, что у его собеседника есть сознание и он не является зомби. Вероятнее всего, нет.

Или возьмем, например, философа, который доказывает, что у нас нет достаточных оснований считать, что внешний мир существует. Это мнение будет прекрасно согласовываться с его суждениями о различных аспектах внешнего мира, которые он будет делать в других обстоятельствах. Конечно, такая аргументация кажется довольно спорной, поскольку она не учитывает контекст. Философ, который сомневается в существовании внешнего мира, делает это только в определенных обстоятельствах: при написании философского трактата, при участии в научном диспуте и так далее. При всех остальных обстоятельствах он делать этого не будет. Психически больной человек, напротив, высказывает свои убеждения во всех ситуациях, в ходе которых его квалифицируют как ненормального.

Рекомендуем по этой теме:
Трудная проблема сознания
Чем интересна эта дискуссия? На мой взгляд, сам факт того, что на протяжении нескольких лет во вполне уважаемых журналах вышло порядка десятка статей, в которых на полном серьезе обсуждался вопрос, как мы можем отличить философию от бреда, достаточно хорошо характеризует ту неопределенность, которая существует в последние годы по поводу того вопроса, как мы можем определить бред и отграничить его от небредовых высказываний.

На данный момент идея, что бред — это ложное суждение, все-таки отходит. В самой последней версии «Руководства по диагностике и статистике психических расстройств», которая вышла в 2013 году, определение бреда наконец-то изменилось, а словосочетания «ложное суждение», «ложное убеждение» оттуда пропали. Сейчас бред определяется как твердое убеждение, которого человек придерживается, несмотря на наличие явных доказательств обратного. Это определение не избавляет нас от проблем. Очень часто высказывались сомнения в том, что под это определение можно точно так же подвести религиозные убеждения. Я думаю, что дискуссии о природе и критериях бреда будут продолжаться, однако в дальнейшем они уже не будут связаны с вопросами о том, является ли бред ложным суждением.