Almanack

Под цветущими акациями и в тени столетних стволов деревьев. “Как приятно лежать и вкушать чарующие ароматы ирисов” Так размышлял Ярон.
Он смотрел сквозь пелену расплавленного воздуха. И словно видел воздымающую корму корабля плывущего по морским просторам.

А по тропинке ведущей от ручья, чьи воды чисты и прохладны.
Шла А... Её поступь была легка и непринуждённа.
Её голубые глаза сверкали ослепительным блеском. А на губах застыла улыбка.
Ярко красная роза,

Сандалии солдат поднимали в воздух тучу песка. Их строевой шаг и звон амуниции смешивался с хрустом песка.
Войска шли и приближались к священному городу Иерусалим.
Военачальник, одетый в медный шлем и кирасу, то и дело всматривался в даль, приложив руку ко лбу, что бы прикрыться от солнца. От долгого пути по раскалённому песку и по испепеляющему солнцу. Лица солдат приобрели багровый цвет. Они тяжело дышали и что есть мочи вкладывали все силы в движение.
Не вдалеке от них. В

Ветер дул толи с севера толи с востока. Громадные волны накатывались и разбивались о мол корабля. Солнце святило, нещадно выжигая все капли воды на палубе.
Люди мучались жаждой. Их просящие глаза были направлены то к небу, то к возможной земле. Но горизонт был пуст. Только парус раздувало от порывов ветра. И несло корабль сквозь морскую пену.
Дозорный всматривался в даль в поисках единственной надежды на спасение.
Но нигде не было видно и краешка земли. Голубые небесные прос

Алекс сидя на стуле против Марка. Внимательно дослушал его рассказ.
И сказав не кое Эгее. Попытался остановить себя, но всё же свистнул.
Этот свист прокатил эхом по всему этажу.
“В старых записях я нашёл упоминания об этой книги” говорил торопливо Марк.
“Она была написана приором Бархом и являлась свидетельством создания мира”. Но что это была за цивилизация и кто жил в эту эпоху, было не известно.
Алекс занялся своей повседневной работой, переводом манускрипто

Вчера я вернулся в библиотеку поздно вечером.
Акимыч дремал за столом. Он сказал, что скоро закрывает.
Я поднялся в кабинет. И раскрыл хрестоматию, меня интересовал пункт входа войск в Иерусалим в 716 году. Меня интересовали даты, так как не все исторические книги совпадали с первоисточником.
Да, потом помнится уже, собрался уходить. Но вспомнил про книгу.
Извлек её из сумки. Я положил её перед собою на стол.
И попытался раскрыть её. Тут что-то хлопнуло так, чт

Недолго думая он напялил пиджак и выскочил во двор. Он не шёл, он летел.
Его ноги просто несли по утреннему городу. Поворот ещё один. Скользнул в подворотню.
Служебный вход. Старина вахтёр Акимыч.
Взбежав по мраморной лестнице. Алекс толкнул дубовую дверь плечом.
И тут же окунулся с головой в мир старинных книг. За большим столом сидел Марк.
Он и не заметил вновь прибывшего и не оторвался от интересующей его работы.
Марк Шни являлся заведующим кафедры ли

Над серебристой гладью реки появлялись оранжевые блёстки отражений солнца. Они переливались в игре волн и соединялись с отражениями берегов.
Солнце просыпалось, и его лучи пронизывали просторы необъятного мира.
Капли росы переливались, словно драгоценные камни.
Он стоял, повернувшись лицом на восток. Его глаза следили, за восходом оранжевого святила. Капюшон его плаща скрывал глаза. И только мимолётно было замечено его улыбающееся лицо. Он стоял, не двигаясь. С плаща, стекал

Много людей хочет жить именно в нём.
Запросы превышают предложения.
Цены растут, выживая тех, кто не в состоянии держатся на плаву.
Город проглатывает людей. Меняет совокупность идей и жизненных принципов.
Только деньги, деньги, деньги имеют место в этом мире.

Максим вышел на балкон, на улице кипела жизнь.
Люди спешили по своим делам. Автомобили гудели громкими сигналами. Недокуренная сигара, сверкая огоньками, испускала чарующий аромат табака.
Вечерело и в воздухе пахло свежестью.
Упавшее солнце в воды залива окрасило небосвод в сказочные цвета.
Тени ложились на мостовые и, скручиваясь клубком, засыпали на тротуарах.
Ветер шелестел листьями вековых клёнов.
Тишина, разбуженная отдалённым гулом парохода.

Наблюдая идиотизм со всех углов. Видишь, как слаба человеческая сущность.
И как сильна тяга к знаниям. Чем больше человек хочет знать. Тем меньше он понимает.
Пытаясь само выразится, он выжигает на своём теле узоры и прорезает отверстия,
дабы видеть через них все прелести бытия. Тысячи людей входят и выходят сквозь дверные проёмы.
Проходят по дорожному полотну. Пинают своими подошвами асфальтовые мостовые.
И отравляют уличный воздух едким дымом папирос. Которые