Глюкало

"Кидая в воду камешки, наблюдай за кругами от них..."
Козьма Прутков

В камере переброски сидели трое.
Первым был Арнольд Браункопф - этнограф, филолог, дважды лауреат Нобелевской премии. Он проверял "логотранс" - универсальный прибор-переводчик. Профессор явно нервничал.
Вторым из присутствующих был астрофизик Ричард Лауд. О его научных степенях и премиях говорить не принято, ибо считается дурным тоном. Любой житель галактики знает его в лицо, а на некоторых планетах он почитается наравне с местными божествами. Говорят, что ему больше четырехсот лет, и он достиг такого уровня мудрости, который невозможно измерить никакими категориями или степенями.
Третий из присутствующих был простой техник, в обязанности которого входило обеспечение переброски в нужный район Вселенной. Ученые называли его просто Майкл. Впрочем, так они называли всех техников станции без исключения. Для простоты, чтобы не загружать свой драгоценный мозг лишней информацией.
- Все готово, господа! - сказал Майкл. - Мы уже на месте.
- Спасибо, приятель, - астрофизик поднялся первым и сразу направился к выходу.
- Вы можете пойти с нами, - кивнул Браункопф технику, и тот, аж, засиял от счастья. По инструкции, он должен был остаться здесь, и все три дня, пока шла командировка, не выходить из маленького помещения камеры.
Ступив на твердую почву, техник обернулся посмотреть, как же камера переброски выглядит на самом деле. На станции он попадал внутрь камеры через специальный шлюз и не мог видеть ее снаружи. Теперь же он смог полюбоваться ее сияющим корпусом из квазиметалла и по достоинству оценить простоту и изящество его чечевицеобразной конструкции. Много лет тому назад, когда Земля была принята в Галактический Союз, ей подарили несколько станций с этими замечательными аппаратами. Теперь люди могут перемещаться на бесконечно большие расстояния, практически, мгновенно, не затрачивая при этом почти никакой энергии.
- Майкл, поторопитесь! - окликнул его этнограф. - У нас очень мало времени. До затмения осталось меньше трех суток, а нам еще предстоит уговорить главного жреца допустить нас до церемонии. Если мы не сможем этого сделать, вся экспедиция пойдет коту под хвост!
Как большому филологу, профессору доставляло особое удовольствие щегольнуть каким-нибудь грубым выражением, или даже ругательством. Хотя от своих подчиненных он требовал безукоризненного английского, делая исключение только для афроамериканцев. К ним он испытывал особую симпатию. Техник же был этническим белым, к тому же (судя по чертам лица), явно с примесью семитских кровей, поэтому ему никаких поблажек не делалось.
Вскоре они подошли к деревне аборигенов. Пока Браункопф налаживал контакты с местным населением, физик раскрыл свой чемоданчик и стал устанавливать прибор для наблюдения за солнечным затмением. Это явление природы надо было записать на оптический кристалл и замерить характеристики короны, как говорится, "не отходя от кассы". Впрочем, это была довольно рутинная работа, и совсем необязательно, чтоб ее проводил такой светила науки, как Ричард Лауд. Тот настоял на своей командировке только потому, что ему просто захотелось "проветриться", отдохнуть от многолюдных аудиторий и бесконечных симпозиумов.
Что же касается Арнольда Браункопфа, тут дело обстояло иначе.
Этнограф давно занимался проблемой религиозных обрядов, и когда появлялась какая-нибудь малоизученная раса, он, при ближайшей же возможности, сразу бросался на ее исследование.
По сведениям Галактической Разведки, на планете Бамфа, куда они прибыли несколько минут назад, скоро должен был начаться обряд жертвоприношения, посвященный очередному солнечному затмению, который случается здесь раз в пятьдесят дней. До сих пор это великое таинство никому наблюдать не приходилось, но, по некоторым данным, зрелище обещало быть захватывающим.
Эта планета принадлежала системе очень далекой звезды М-16, открытой экспедицией Шмулевича буквально три недели тому назад. Звезда находилась на самом краю галактики и с Земли была не видна даже в самый мощный телескоп.
С помощью электронного переводчика, Браункопф вступил в диалог с аборигенами. Переговоры продолжались двое суток. Наконец, цель была достигнута - пришельцам позволили принять участие в обряде.
Обряд начался ровно в полночь. Продолжался он пятнадцать часов.
Чего земляне тут только не насмотрелись!
Тут было и распевание песен поочередно то мужской, то женской частью племени, потом все танцевали - попарно, хороводами и "паровозиком", после был пир с ритуальными жертвоприношениями (слава богу, не человеческими), на котором земляне отведали мясо дикого вепря. Впрочем, вепрь был похож, скорее, на маленького динозавра, чем на млекопитающе. Да он и на самом деле, был земноводным.
После пира началась ритуальная "групповуха", во время которой наших гостей чуть не изнасиловали. Их спасло силовое поле - необходимый атрибут межзвездных экспедиций.
Когда все уже умаялись, до затмения оставалось каких-то полчаса.
И вот тут-то главный жрец велел гостям убираться.
Из всего, что он говорил, этнограф понял только то, что сейчас должна начаться самая главная часть обряда. Называлась она "Глюкание". Это было то, под чем аборигены подразумевали непосредственно общение с Богом. Молитва, медитация, уход в астрал - ни одно из этих слов не могло полностью отразить весь тот глубокий философский смысл, который вкладывался в это священодействие. Во время глюкания бамофцы как бы делились частью своей души со Всевышним и взамен получали от него часть его души. Для многих это было настолько важно, как если бы от этого зависела их жизнь, а также жизнь их детей, внуков и всех последующих поколений.
В общем, обряд этот был настолько интимным, что наблюдать его непосвященным, было запрещено.
Наши ученые мужи уже были готовы ретироваться "несолоно хлебавши", как тут техник Майкл (которого, на самом деле, звали Гирш Шойхет) достал из кармана гаечный ключ "на 18" и протянул его жрецу.
- Ялла! - воскликнул жрец, что на местном языке выражало высшую степень восторга и уважения. Он поднял ключ высоко над головой и стал прыгать вокруг нашей троицы, радостно повизгивая и помахивая своим новым приобретением.
После чего все трое были торжественно посвящены в "глюканавты" (то есть, участники глюкания).
И вот, обряд начался.
Весь народ собрался вокруг небольшой ямы, посреди деревни.
Под пение и причитание, помощники жреца выкатили "глюкатрон" - в нем земляне узнали обычный унитаз, бог весть каким ветром занесенный в этот дальний уголок вселенной. Возможно, много лет тому назад, Бамф уже посещала экспедиция с Земли и случайно, или по обмену, оставила эту штуковину аборигенам. Но не исключено также, что она была завезена сюда и какой-либо другой внеземной цивилизацией. Сами аборигены изготовить его не могли - они еще не достигли нужного уровня развития технологий.
Потом жрец стал наполнять глюкатрон водой. Дырка внизу была заткнута, и вода не выливалась. Все племя раскачивалось в такт очень грустной песни.
До затмения осталось десять минут.
- Алевай! - крикнул жрец.
- Начинается, - шепотом перевел Браункопф. Наушники от транслятора были только у него, и поэтому он единственный, кто мог понять аборигенов дословно.
Потрясающей красоты девушка (не участвовавшая, кстати, в предшествующей оргии) вынесла на вытянутой руке деревянную дощечку, похожую на старинную доску для разделки мяса. К ручке дощечки была привязана веревка с небольшим шариком на конце. Шарик был сделан, видимо, из кости какого-то животного.
Жрец, облаченный в белый с красной окантовкой плащ (по случаю праздника), торжественно принял из рук красавицы культовый предмет и подошел к глюкатрону.
Девушка упала на колени и закрыла глаза.
По рядам аборигенов прошелестел вздох благоговения.
Жрец поднял дощечку над унитазом и... вдруг сбросил костяной шарик вниз!
- Глюк! - булькнул шарик, упав в воду.
- Ялла, Глюкало! - дрожащим от напряжения голосом произнес жрец.
- Ялла, Глюкало! - воем ответила толпа.
Жрец выдернул шарик из воды и снова положил его на дощечку.
Потом опять уронил его в унитаз.
- Глюк! - сказал шарик.
- Ялла, Глюкало! - воскликнул жрец.
- Ялла, Глюкало! - взревел народ.
Операция повторилась снова.
Земляне были потрясены. Они так увлеклись процессом, что даже забыли о солнечном затмении, которое должно было начаться с минуты на минуту.
- Послушайте, Браункопф, - обратился физик к этнографу, - а что такое это "глюкало"?
Тот сделал торжественное лицо.
- О! Это очень сложный вопрос. Глюкало - это нечто, типа верховного божества у бамофцев. Его символизирует этот маленький костяной шарик. Доска, с которой он падает, и на которую возвращается - это Вселенная, а вода, в которую он окунается - души людей...
- А что же тогда символизирует этот унитаз?
- Глюкатрон? Это нечто настолько тонкое и сложное, что даже я не могу понять!
Тут жрец, в очередной раз, вынув шарик из воды, подошел к технику и протянул ему этот священный предмет.
- Ялла! - воскликнул он ободряюще.
- Майкл, - зашептал Браукопф технику, - вам выпала великая честь совершить обряд глюкания! Смелее, Майкл!
- Но, что я должен делать?! - испуганно спросил тот.
- То же самое, что и жрец, тупица!
Трясущимися руками Гирш Шойхет взял глюкало и подошел к унитазу.
- Глюк! - булькнул шарик, упав в воду.
- Ялла, Глюкало! - гаркнул жрец, потрясая гаечным ключом.
- Ялла, Глюкало! - эхом отозвался народ.
Обряд продолжался.
Потом дали поглюкать и этнографу, и даже физику, который так увлекся глюканием, что прозевал затмение.
В общем, все получили массу удовольствия.
Когда экспедиция вернулась на станцию, у всех было великолепное настроение.
- А знаете, друзья, - сказал, прощаясь, великий ученый, - через пятьдесят дней, я, пожалуй, снова отправлюсь на Бамф.
- Что, жалеете, что не записали затмение М-16? - улыбнулся этнограф.
- Нет! Просто мне чертовски понравилось глюкать!

Евгений Добрушин
18.05.2001