Автор: Богдан_Н

ЗАПИСЬ – 32 (июль, 2011г.)
Подхожу к дивану у сарая. На нём, этакой императрицей, возвышается Хавронья.
- У тебя есть ножницы? – спрашивает она у меня, - Надо шакала постричь…
Сходил домой и принёс двое ножниц, на выбор.
Дочь Хавроньи Кабаниха – копия своей матери, только злее и на двадцать лет моложе – усадила на табурет Рабыню Изауру и начала его стричь.
- У вас, что на три семьи нет, даже, одних ножниц?
Они все молчат.
- Чтоб его постричь (у Рабыни Изауры волосы, словно проволока), надо ножницы для кастрации сельскохозяйственных животных, - комментирую я.
Хавронья ржёт, словно дюжина пьяных прапорщиков.
Рабыня Изаура беззлобно бросает: - Пошли вы на хрен!
- Сева, умничаешь? – задаёт мне вопрос Кабаниха.
Ещё полгода назад Кабаниха гнала Рабыню Изауру поганой метлой. Отчего Хавронья писала на дочь в ментовку заявления типа: «Мне – Хавронье тяжело вести хозяйство, а моя дочь Кабаниха гонит со двора моих помощников…»
Сегодня Кабаниха аккуратно стрижёт Рабыню Изауру. Они тихо, мило о чём-то воркуют… Причина проста: У Рабыни Изауры есть однокомнатная квартира в ста метрах от нашего Аула. Со своими родственниками он в жестокой ссоре. Мужичок, хоть и еле-еле ходит, но всё равно подрабатывает сторожем к пенсии. Все деньги у него вытягивает семейка Хавроньи.
Кабаниха и Рабыня Изаура подходят к дивану, на котором сидим мы с Хавроньей.
- Надо бы брови подровнять, - говорю я, - А, то больно лохматятся, как у Брежнева…
Кабаниха подравнивает Рабыне Изауре брови.
Мужичок браво ставит на табурет баллон светлого пива на 2,5 литра и две кружки.



- А где третья? Для Севы? – спрашивает Хавронья (она не пьёт и не курит, только матерится и трахается, если есть с кем).
- Да. Надо выставить магарыч за ножницы, - поддакиваю.
Рабыня Изаура поднимается.
- Не надо… Я не буду. Нет настроения… (сейчас пью феназепам), - чуть погодя добавил, - Вообще-то ножницы – это предмет личной гигиены, так же как зубная щётка, мочалка, нижнее бельё… Ты лучше (Рабыня Изаура) как-нибудь откажи себе в бутылке водки, но купи ножницы…
Мужичок тупо молчит.
- Ты не брезгливый? – спрашиваю я (он молчит), - А то у меня есть трусы, из которых я вырос, то есть поправился и они стали мне малы. Могу тебе их отдать…
- Я тоже тебе могу отдать трусы…
- Твои (Рабыня Изаура) на меня не полезут…
Рабыня Изаура и Кабаниха пьют пиво, заедая его вяленой воблой…
Потом Хавронья и Кабаниха начинают до хрипоты, до отборного мата спорить. Спорят долго о том, когда умерла некая Н. Хавронья не выдерживает и звонит по сотовому телефону родственникам Н. Уточняет дату смерти. Спор затихает. Его сегодня выиграла мать. У дочери красное злое лицо и оловянные глаза…

ЗАПИСЬ – 33 (июль,2011г.)
У Нелюдимой – дочери Блудницкого потроха – сегодня день рождения. Ей исполнилось двадцать два года. Она весь день мелькала в Ауле то там, то здесь в коротком розовом платьице. Было бы оно на дюйм (2,5 см.) покороче и все бы увидели трусики девушки. Вечером Нелюдимая скрылась в квартире и только, время от времени, был слышен её нервный смех с нотками истерии.
Мы с Хавроньей, сидя на порванном и обоссанном диване, дышали воздухом. Со стороны свинарника Мясника ветерок донёс вонь дерьма.
Сожительница Балбеса – Кукушка сначала Хавронье, а потом и мне принесла по чашке чая и куску домашнего торта в блюдце. Мы с Хавроньей поблагодарили за угощение, пожелали всяческих благ Нелюдимой и сказали, что за нами подарочки.
- Вот видишь, (Хавронья), ты катила бочку на (Кукушку), а она с тобою такая внимательная… - говорю я.
Хавронья, сидящая сейчас на овсяной диете (с её слов), с жадностью уминает торт и громко сопит. На мои слова не реагирует – молчит.
Кукушка – со слов моей свиноподобной соседки – бросила мужа с двумя маленькими детьми. Её вот-вот должны лишить родительских прав. Мало того, она, около ста тысяч рублей, предназначенных для лечения младшего больного ребёнка в Москве, втихаря от мужа сняла со сберкнижки и прогуляла, пропила с Балбесом его дружками-дегенератами.
К часам десяти вечера просыпается Балбес. Выходит на крыльцо и начинает орать на весь Аул: - Дайте пол ста! Дайте на пузырь!!!



Его посыл направлен к нам: Хавронье и мне, так как нас Кукушка угощала чаем с тортом, а так же матери – Блудницкому потроху. В этот момент здоровый, бритоголовый и синеватый то татуировок Балбес похож на пятилетнего карапуза, что, с долей истерии и агрессии, вымаливает мороженое или пирожное…
В половине одиннадцатого я иду домой. Нелюдимая кричит на мать – Блудницкого потроха. У дочери, видимо, истерика…
Меня окружают люди, которые по человеческим меркам здоровые, у которых нет справок из жёлтого дома, но я в больших сомнениях, что они здоровы, что они нормальны… Мир не здоров. Планета не голубая, а жёлтая… Да, жёлтая!!!

ЗАПИСЬ – 34 (июль, 2011г.)
Жара продолжается. Мухи злые и наглые – больно кусаются. Ищу пятый угол. После обеда иду к сараю Хавроньи, чтоб посидеть на лавочке в тени.
Хавронья важно сидит – этакая барыня. Возле неё суетится худощавая женщина пенсионного возраста в светлой одежде, в кокетливой шляпке и кроссовках. Как выясняется, она возит и продаёт по селам одежду, нижнее и постельное бельё.
- Вот гляди, (Хавронья), красота какая! – щебечет торговка, разворачивая розово-голубую простынь с огромными букетами роз. Цветы величиною с капустные качаны.
- Сева, тебе нравится? – спрашивает у меня Хавронья.
- Мне нравятся маленькие цветы, - уклончиво отвечаю я (не могу без отвращения глядеть на эту пошлятину и безвкусицу), - Незабудки, - уточняю, - Лесные ландыши… - уже иронизирую. Хавронья и торговка в шляпке моей иронии не замечают.
Появляется хмурый и заспанный Рабыня Изаура.
- Сходи за квасом! – отдаёт приказ ему Хавронья, - Чего-то мне хочется! Так хочется! Сама не знаю… - капризничает свиноподобная.
- Купи ей мешок зефира в шоколаде! – уточняю я.
Хавронья знает, что у меня дома всегда есть сладости: зефир в шоколаде, конфеты, халва… После того как бросил курить, меня потянуло на сладкое. Почти на каждой нашей встрече с Хавроньей, она – это животное попрошайничает, канючит: «О-о-ох, хочу шоколадных конфет!» или «О-о-ой, щас бы прямо пару зефирин съела и квасом бы запила!…» Все эти капризы и фокусы делаются для меня и моей матери.
- В магазине всё есть. Дают, даже, в долг, под запись… - время от времени, вежливо обламывает жирную сладкоежку моя мама.
Рабыня Изаура, еле-еле переставляя больные ноги, поконыгал за квасом и зефиром.
Из-за угла сарая вышла долговязая и флегматичная сука Графиня.
- О-о-ой! – перепугано воскликнула торговка.
- Не бойся… Графиня, пошла вон проститутка!!! – заорала Хавронья.
- Я всю жизнь боялась собак и мужчин, - жалуется бабушка в шляпке и кроссовках, - А, да, я ещё боюсь переходить дорогу…
Через несколько минут торговка уходит.
- Если верить ей (разговор о пожилой женщине в кроссовках), - говорит Хавронья, - то она похоронила восемь близких родственников. Восемь гробов… Сын в двадцать четыре года повесился, узнав, что жена родила не от него… Дочь, оставив на попечение матери двух маленьких детей, уехала в Москву на заработки и не вернулась, пропала безвести… Ей – торговке добрые люди посоветовали больше быть на людях и, заодно, зарабатывать… чтоб не чокнуться и как-то поднять на ноги внука и внучку… Вещи на продажу даёт какой-то человек…
- Это похоже на секту… - заметил я.
- Не знаю! А-а-а! – зевнула во всю пасть Хавронья, при этом издав звериный, завывающий звук на весь Аул…



ЗАПИСЬ – 35 (июль, 2011г.)
Позвонила Шапокляк – она член союза писателей и поэтическая звезда города. Ей лет шестьдесят. Она тощая, как вобла, курит питерский беломор и пьёт водку. Шапокляк гундосит в нос, держит дома ни то белую крысу, ни то мадагаскарских тараканов и мечтает о молодом любовнике (она не раз давала понять, что не прочь со мною «замутить»)
- Здравствуйте, (Шапокляк)!
- Здрасти, Сева!
- Я вас не отвлёк? Какие новости? Когда собираемся?..
- (Бобо) в отпуске… (Мартовская кошка)… У вас в селе буря была?
- Да. В часов десять утра.
- Сева, встретимся где-то в середине августа (через две недели). Привези мне морковь, кабачки, капусту… и напиши обо мне стих, в котором я буду главной героиней…
Я не нашёлся, что ответить и в растерянности промямлил: - Хорошо…



- Пока!
- Пока!
Может, Шапокляк была пьяна? Может, перегрелась на жарком солнце? Может, и перегрелась, и выпила? Произошла некая химреакция в её птичьей головке и у нас получился такой странноватый диалог.
От Шапокляк я, в некоторой степени, завишу. Она заведует отделом поэзии в литературной газете города. Уже давно я ей отдал для публикации подборку своих стихов. Публикация же уже несколько раз переносилась.