Автор: МВ

Запечкин шел по длинному коридору, читал таблички на дверях: «Большой директор по охране окружающей челдобреков среде», «Средний директор по защите баобабов», «Маленький директор по домашним тараканам»…
У Айя разболелась голова от обилия дверей, табличек и бесконечного коридора. Он вернулся обратно к вахтеру.
– Ну как? Кофий попили?
– Они решили по второй чашечке пропустить. Подойдите через 21 минуту.
– Можно посидеть рядом с вами?
– Нет! Ждите на улице!
АЗ ходил к директорам на протяжении года. Они все время были при деле: то кофий пьют, то в прятки играют, то кроссворды разгадывают, то любовью занимаются, курят кальян, пьют сто грамм, сплетничают, вышивают «крестиком», рисуют чертиков, отмечают чьи-нибудь именины, например Александра Македонского…
В общем, постоянно заняты, постоянно при деле.
Зашел в очередной раз АЗ в дом директоров, а там: тук-тук, тук-тук, тук-тук…
Спрашивает Запечкин у вахтера:
– Что, директора гвозди в стены заколачивают?
– Нет. Они «козла» забивают. Подойдите через 21 минуту.
АЗ появился через 21 минуту, секунда в секунду.
– Ну как? «Козла» забили? Ножки и рожки остались?
– Нет, осталась только «рыба», но ее никто не хочет есть. Вы будете?
– Нет. Я только что курил цейлонский чай.
– А-а, зря! Она фаршированная…
– Директора свободны?
– Нет! Они сейчас аквариумных рыбок кормят. Подойди через 21 минуту…
Не выдержал АЗ – решил пойти к самому большому директору – директору всех директоров г. Попугайска. В лифт его не пустили. Он поднимался на поднебесный этаж трое суток. Добро, что прихватил с собой сухари и квас.


На поднебесном этаже стояла гулкая ТИШИНА. АЗ тыкался в многочисленные двери. Многие были наглухо закрыты. Открыв одну, он увидел в мягком кожаном кресле чучело осла, в другом кабинете кресло занимало чучело хамелеона, а в третьем – павлина…
К закату зеленого солнца АЗ нашел-таки кабинет самого большого директора – директора всех директоров г. Попугайска. Тот сидел в самом большом, самом кожаном и самом мягком кресле и пускал мыльные пузыри. Когда получался большой радужный пузырь, он поросенком визжал от восторга. Заметив АЗа, директор скис.
– Мне нужна справка, что я челдобрек!
Пускатель пузырей небрежно указал большим пальцем руки на стену за собой. На ней Запечкин увидел большой портрет пускателя мыльных пузырей. Самый большой директор на картине ехидно щурил глазки и показывал огромный кукиш.
– Мне нужна справка, что я челдобрек! – повторил АЗ.
Хозяин кабинета, взобравшись на длинный зеркальный, в виде буквы «Г», стол, сделал стойку на голове. Бесновато дрыгая короткими толстыми ножками, он, видимо, пытался снять штаны и что-то показать.
АЗ подумал: «Штаны легче снимаются стоя на ногах».
Директор всех директоров пыхтел, кряхтел, потел, но штаны почему-то не снимались.
Запечкину это надоело, и он сказал фразу, которая ему самому до конца не была понятна: «ИНДИ У СЕНИ И ОПРАСТАЙ ЧАПЛАШКУ!».
Пускатель мыльных пузырей с грохотом свалился со стола, потер свой широкий, толстый, чугунный зад и тихо на цыпочках вышел вон, за дверь.
Через шесть секунд в кабинет ворвалась толпа вооруженных челдобреков в черном. Они быстро связали АЗа, сунули ему в рот большой кляп и, пиная, поволокли к лифту.

ГЛАВА 4.
НАПОЛЕОНЫ

АЗа втолкнули в маленькую, затхлую, пахнущую чесноком тюремную камеру. На нарах сидел тощий мужичок, подстриженный под горшок, с длинным острым носом и томными бархатными очами. Он, чавкая, трескал сало с чесноком. Ай, охая от побоев, сел на свободные нары.
– Вас за что посадили? – спросил он у длинноносого.
Тот, не обращая внимания на АЗа, молча ел сало. Подкрепившись, мужичок икнул, встал и гоголем прошелся по камере. Игриво глянул на АЗа.
«Наверно, «оно»?!» – подумал Запечкин и спросил:
– Вас за что посадили?
– Шо? Шо? Шо?
– Я говорю, за что посадили?
– А-а-а! Я! Я сжег вторую часть компромата. Теперь вот посадили и заставляют заново писать. Когда начинаю отказываться, больно щелкают по носу и сало не дают.
– А без сала вы не можете?
– Шо? Шо? Шо?
– Я говорю, сало любите!
– А-а-а! Если сало не будешь трескать, то деградируешь и станешь Иваном-дураком. Будешь потом щи с тараканами лаптем хлебать…
– Я об этом не знал.
– Шо? Шо? Шо?
– Не знал я об этом.
– Все-е-е!!! – рыкнул салоед. – Я! Я буду писать компромат-2. Для всех я умер до семи утра… – мужичок, ковыряясь в носу, несколько раз важно прошелся по камере. Сел за грубый, сколоченный из досок стол, макнул нос в чернильницу и стал живо писать. Он творил с вечера до утра, время от времени подкрепляя себя салом с чесноком. На АЗа он не обращал ни малейшего внимания.
В начале восьмого утра за Ай Запечкиным пришел маленький толстенький сержант в мундире Наполеона. Он привел заключенного в крохотную комнатку с плесенью на стенах и паутиной в углах. Там их ждали еще два маленьких толстеньких сержанта в мундире Наполеона. Втроем они стали допрашивать АЗа.
Наполеон I:
– Признавайся, ты, нечелдобрековская морда, украл красную перламутровую пуговицу у госпожи Я? – Зачем она мне? Одна, красная и перламутровая? Я же не ворона!
Наполеон II:
– Это ты, лунобрековское рыло, выкопал трехтысячелетний баобаб в огороде у господина Ж. И посадил в своем саду?
– Зачем мне баобаб? Я люблю березовые бананы!
Наполеон III:
– Это ты увел со двора господ Г. мамонтенка?
– Нет! Не я! Ни пуговица, ни баобаб, ни мамонтенок не имеют ко мне никакого отношения.
– Не признаешь себя виновным??? – хором зло спросили Наполеоны.
– Нет! – твердо ответил АЗ.
Сержанты в мундирах Наполеона несколько часов били Айя по всем частям тела.
Эти допросы продолжались с месяц.
В одно прекрасное солнечное утро АЗа, голого, переливающегося всеми оттенками радуги от синяков, три Наполеона втолкнули в комнату побольше и посветлее прежней.
Там его радушно встретил малюсенький, плюгавенький и лысенький старший сержант в куцем пиджачке и кепочке. Он с интересом глядел на Запечкина, потирал ручки, суетливо пощипывал свою козлиную бородку.
– Что, батенька, не сознаетесь в ГЕХАХ?
– Не было грехов, – с трудом ответил АЗ.
– Вы мне НЬЯВИТЕСЬ. Я вам помогу. Вы кем хотите быть? ДИЕКТООМ кладбища или ДИЕКТООМ ЗАГСа? – Я хочу быть челдобреком, – тихо, устало произнес Ай.
– ХООШО, ХООШО, батенька! Будете ДИЕКТООМ бани. Но, милейший, надо обследоваться у СДОХТОА. Вот вам НАПАВЛЕНИЦЕ…


ГЛАВА 5.
СДОХТОРА

АЗ пришел к сдохтору по мозгам. Тот пристально поглядел на Запечкина. Так обычно оценивают сдохтора по мозгам слабоумных больных.
– На что жалуемся?
– Мне надо проверить мозги. Хочу быть челдобреком.
– Челдобрек – звучит модно! Присаживайтесь. Будет немного больно. Типа комариного укуса. Ай залез в большое, неудобное кресло.
Сдохтор взял бутылочный штопор и открывалку. Вкрутил в темечко Аза штопор, поддел открывашкой – готово! Достал мозги. Несколько раз их подкинул вверх мячиком. Помял, словно тесто. Понюхал, попробовал на вкус. Задумался. Поскреб яйцевидную голову и изрек: – Если ваши мозги вывернуть наизнанку и положить в черепную коробочку набекрень, то вы станете челдобреком…
– Но шляпа, вывернутая наизнанку, не смотрится даже в коробочке от нее, – ответил Запечкин.
– Если хотите стать челдобреком, придется это сделать.
– Не хочу. Это не эстетично – шляпа наизнанку, даже в коробочке.
– Не хочешь быть челдобреком? Вали отсюда!
– Валю, – АЗ, пошатываясь, вышел от сдохтора по мозгам. У него жутко заболел пятый зуб мудрости. Он заглянул к сдохтору по зубам.
– Сдохтор, у меня зуб бо-бо, болит!
– Не зуб бо-бо, а бивень, – поправил тот. – Надо поставить вам большую клизму.
После клизмы сдохтор наложил Запечкину гипс на левую ногу и втридорога продал старые покоцанные костыли. Один из них был деревянным, другой – поменьше и потяжелее – металлическим.
– Сдохтор, но у меня зуб бо-бо, болит!
– Не зуб бо-бо, а бивень!
– Зачем клизма? Зачем гипс и костыли?
– В челдобреке все взаимосвязано. Челдобрек един! Бо-бо бивень, надо ставить гипс на ногу. Болит ухо – надо вырезать аппендицит…
– Странно! – был озадачен АЗ. – На Луне все не так.
– Хе-хе-хе! Я думаю, что не так. Лунабреки же по луне вниз головой ходят…
Запечкин еле-еле ковылял домой на костылях. У него нестерпимо ныли все пять зубов-бивней мудрости…