Автор: Евгрид

Причем, доказать что-либо очень трудно. Двоих она так уже упекла за решетку. Поэтому, когда три дня тому назад она мне сказала, что хочет быть моей подругой, я ответил, что у меня уже есть подруга и я не хочу ей изменять. Хотя, уже год, как я был «на ручном управлении». То есть – один.
- Давай, Шизкиель, танцуй! – крикнула Лилит и закрутилась вокруг меня.
Видя ее гибкое юное тело, острые смуглые грудки, мелькающие в открытом вороте пижамы, и откровенно-призывный взгляд, я почувствовал внезапную эрекцию. Рзвернувшись на сто восемьдесят, я почти бегом побежал в туалет, в одну из мужских палат. Надо было срочно «передернуть затвор», иначе я остался бы «на взводе» до конца дня.
В сортире я наткнулся на физика. Гринович писал в маленький пластиковый стаканчик.
- Что, анализы сдаем?
- Тсс-сс! – прошипел профессор, прижав палец к губам. После этого, он закончил процесс мочеиспускания, поднял стаканчик с мочей и... вылил мочу себе в рот!
И выпил.
Я остолбенел.
- Так надо! – отрезал он.
- Для Ноама Нурита?
- Да. Думаешь, я псих?
- Нет. Не думаю. Я в этом уверен.
- Ну-ну. Завтра он будет на свободе. Теперь уже – стопроцентно!
Профессор Гринович был явно моложе меня. Лет тридцать пять – не больше. Молодой, в принципе, парень... Жалко! От переутомления, наверное, заболел.
- Меня Хаимом зовут, - сказал я. – Хаим Шизкиель.
- Проффесор физики Бар-Иланского университета Петр Гринович, к вашим услугам! – он протянул мне руку.
- Сэр, - сказал я, - в туалете не пожимают руки даже королям.
- Ах, да! Извините...
Весь эротический напряг, пережитый из-за Лилит, спал напрочь, даже без холостого выстрела. Я вышел, сел на ближайшую койку и... стал смеятся. Так я не смеялся уже давно.
- Только, Хаим, ради бога, никому ни слова, про то, что будет завтра, ладно? – Петр смотрел на меня почти умоляюще.
- Нет проблем, Петя, нет проблем...
Он помыл руки с мылом, вытер их полотенцем и достал из тумбочки полупустую бутылку лимонада. - Будете? – спросил он.
- Это обязательно?
- Нет. Если никто, кроме нас двоих об этом не узнает, то сделка по обмену пленными произойдет уже завтра. Причем, на наших условиях.
- Откуда вы это знаете? – спросил я улыбаясь. Самоотверженность этого человека в достижении благородной цели, вызывала во мне большую симпатию.
- Знаю. Я это чувствую.
- Как?
- Как – не знаю. Но чувствую. Каким-то шестым... нет – шестнадцатым чувством!
- Поэтому вы дали мне сегодня поддых?
- Да. И если бы вы мне не ответили, мне не пришлось бы сейчас пить свою мочу.
- Слушай, Петя – ничего, что я на ты? – перешел я на доверительный тон.
- Ничего, ничего.
- Слушай, Петруха, ну какая связь между шиздюлей, которую ты мне вломил, отдачей, которую ты получил, твоей мочей и жизнью этого несчастного парня?
- Связь самая прямая, - спокойно возразил мне ученый. – Представь себе, что все в мире взаимосвязано. С этим ты не будешь спорить?
- Нет. Это и ежу ясно.
- Вот. Каждому следствию – своя причина. Иногда самое маленькое и незначительное событие в одном конце мира через какое-то время, большее светогого...
- В смысле, - перебил я его, - что свет достигает объекта раньше, чем происходит событие?
- Да. Я вижу, вы знакомы с Общей Теорией Оносительности?
- Да. Еще в школе этим увлекался...
- Так вот, - продолжил он свою лекцию. – Каждому следствию – своя причина. И даже маленькое событие может привести к огромным последствиям. Ну, например, как в рассказе Татьяны Толстой про Пушкина: во время дуэли птичка какает на руку Дантесу, тот не попадает в Пушкина, Пушкин выживает. Потом, в старости, приезжает в город, где провел детство Ленин. Тогда еще маленький Володя Ульянов начинает дразнить великого поэта, кидает в него снежком, больно ранит, Александр Сергеевич бьет его палкой по голове и ребенок заболевает. Сам Пушкин умирает, а Володя Ульянов после выздоровления, в следствие необратимых изменений в психике, меняет свою жизнь так, что не становится революционером, а, наоброт – большим монархистом. В итоге революции не происходит, и Вторая Мировая война тоже не возникает, нет трагедии Холокоста и так далее, и тому подобное. А все из-за маленькой птички. Улавливаешь мою мысль?
- Ну да. Это как рассказ Бредбери «Бабочка».
- Да. И это тоже очень красивый пример.
- Ну, и что с того?
- А то. Если знать точно, какое действие надо сделать в тот или иной момент времени, можно глобально влиять на события! Ведь мы тоже живем в этом мире и на него влияем! Если бабочка Бредбери могла так повлиять на мир, то и мы тоже можем!
- Кажется, я понял, - сказал я. – Ты меня тогда ударил в живот, это вызвало новую цепь событий, которая в результате приведет к чудесному освобождению Ноама Нурита!
- Именно!
- А мочу тоже для этого пил?
- Разумеется. Вот если бы ты меня не стукнул в ответ, этой корректировки не понадобилось бы. - Но это же все так маловероятно!
- Разумеется. И тут степень вероятности обуславливается множеством факторов, проследить за которыми совершенно невозможно.
- Так как же ты можешь гарантировать успех этой всей фигни?
- Не знаю. Но это работает! Уже проверенно.
- Как?
- Две недели назад я выиграл в Лотто пять с половиной тысячи шекелей. Именно благодаря этому. А если бы мой младший сын накануне бы не обкакался, я бы получил сорок пять миллионов! Кстати, это звучит страшно, но если бы я его после этого бы задушил...
- Ребенка?!
- Да, ребенка. Если бы я задушил своего сына, то флуктуация, вызванная его какашками, была бы погашена. И я, таки-да, выиграл бы в Лотто сорок пять миллионов!


- Ты – идиот!
- Нет. Именно поэтому я и не выиграл этих денег. Ясно, что жизнь ребенка дороже любых миллионов. - Слушай, Петя, а как ты узнаешь, что надо делать, для того, чтобы то или иное событие произошло? - Интуиция! Чудовищная интуиция!
- Не понимаю...
- Я и сам этого не совсем понимаю. Просто, вдруг, внезапно, приходит в голову мысль, что для того, чтобы произошло то-то и то-то, нужно сделать это и это. А дальше – мой свободный выбор. Причем вариантов может быть несколько. С одинаковым результатом. Я выбираю наилучший из всех.
- Поэтому ты меня ударил там, в столовой?
- Да. В другом варианте я должен был обварить кипятком главврача больницы. Кстати, он пришел в столовую вскоре после того, как тебя привязали...
- И давно это у тебя?
- Сразу после аварии началось. Месяц тому назад в мою машину врезался один идиот. Он на красный ехал. Ну, у меня мощный джип, поэтому я отделался только сотрясением мозга.
- А тот?
- На кладбище. Он пьяный был тогда.
- Ну, туда и дорога этим алкашам.
- Тем не менее, благодаря ему у меня началась новая жизнь...
- Да уж...
Мы помолчали.
- Кто у тебя врач? – спросил я своего нового знакомого.
- Натан Шетен.
- Очень хороший специалист.
- Но мне он не верит и мои обяснения не воспринимает.
- Ну, это не удивительно...

Мы вышли в патио. По телевизору показывали вечерние новости.
- Сделка по Ноаму Нуриту зашла в тупик, - говорил диктор. – Хамас выдвинул дополнительные условия, которые не обсуждались раньше. Правительство Натаниягу отказывается идти на дальнейшие уступки. Все мировое сообщество...
- Сволочи! – сказал я по-русски.
- Не волнуйся, - Петр был спокоен. – Завтра его выпустят.
- Да пошел ты...
Я был на него зол. Чтобы как-то успокоится, я вышел на улицу. Спустился по небольшой металлической лестнице во доворик. Было тепло. Начинался первый хамсин. Ицик опять слушал Эяля Голана, Лилит опять танцевала. Завидев меня, она сразу подошла ко мне.
- Красиво он поет? – спросила она меня на иврите.
- Кто он?
- Эяль Голан!
- Красиво.
- Ты так можещь?
- Я могу даже лучше!
- Ух ты! Ну, давай, спой!
- Спой, Хаим! – подхватила Сара, пожилая шизофреничка со стажем, практически не вылезающая из Геи.
- Спой, спой! – подхватили все.
- Нет проблем! - сказал я и начал петь, подражая израильскому певцу:

- Халон шели патуах,
Ани роце лануах,
Вэ лээхоль тапуах,
Вэ кцат леиздаен...
Анахну ба миклахат,
Ратув ли бэ карахат,
Ани гомер бэ тахат –
В зэ меаниен!

Всеобщий хохот был мне наградой.
Вообще, я спел не саму песню Эяля Голана, а собственную пародию на нее.
Смысл ее был такой:

Окно мое открыто,
Я хочу отдохнуть,
И съесть яблоко,
И немножко ...

Продолжение рассказа по ссылке