Автор: Богдан_Н

ЗАПИСЬ – 211 (май, 12г.)
Понедельник. Сегодня пятый день лечения. В субботу и воскресенье – находился дома. Когда в воскресенье, вечером мама снова завела разговор о посадке лука (от слова, понятия «огород» в последнее время зверею), я начал отвратительно, матерно ругаться, вкладывая всю злость и ярость, какая у меня накопилась за последние годы на дураков и мудаков. В тот момент моя мама была яркой представительницей этого ненавистного для меня племени. Не выдержав, схватил её правой рукой за редкие седые пряди и сжал их в кулак (первый раз в жизни по отношению к матери): - Если ты, тупица, тварь, кусок сала, куриная жопа… не оставишь меня в покое, то я проломлю твою деревянную голову каким-нибудь тяжёлым предметом! Пушкиным (тяжёлая статуэтка Солнца русской поэзии из чугуна)! И из-за тебя трахнутое создание меня посадят пожизненно, а тебя зароют в землю! Из-за твой непролазной тупости может случиться большая, страшная беда, трагедия! Я же не заставляю тебя писать мемуары, не заставляю учить наизусть стихи Маяковского, которого ты терпеть не можешь! Почему же ты, тупое животное, постоянно достаёшь меня огородом? Достаточно, один месяц поработать дворником или сторожем и мы себя на год обеспечим овощами! Картошкой, капустой и прочей хренью! Раз ты сама не можешь стоять раком в огороде, не можешь садить картошку и прочую хрень, то купи себе пару горшков и разводи в них кактусы! Если ты в ближайшее время не включишь свою голову, то случиться беда!!!
Приблизительно такие монологи я, бурно жестикулируя, выкрикивал три прошедших дня. Да. Давно меня так не плющило, давно так ни размазывало, словно повидло по куску хлеба…

ЗАПИСЬ – 212 (май, 12г.)
Уже шестой день не ругаюсь с мамой. Так, мелкие колкости с моей стороны в её адрес, но они не в счёт.
В больнице мне делают уколы в задницу (витамины), ставят капельницы (руки синие от непрофессионализма Любочки), пытаются поставить в моей больной голове на место шарики и ролики процедурами (электромагнитные приборы ультразвукового излучения).
В городской психбольнице пациенты и пациентки лежат вместе – в одном помещении.
В Казахстане, в подобных заведениях мужчин и женщин держат отдельно друг от друга, то есть изолируют от греха подальше. Вместе они могли быть только на свободном (дневном) стационаре (где лечат лёгкие расстройства психики, нервные срывы…).
В городской больнице я лежал более шести лет назад. В первый раз – три недели и, месяц спустя (не долечился), повторно – около двух месяцев.
Не секрет, что между маньяками и маньячками (так называл больных один из санитаров), порой, завязываются отношения. Некоторые психи, даже, находят возможность перепихнутся (совокупиться) в стенах жёлтого дома. У меня за те два первых лечения ни с кем из шизофреничек ничего не завязалось. На днях же, при виде одной молодой девицы не лишённой яркости и, как сейчас принято говорить, харизмы, в моём воспалённом мозгу родилась такая мыслишка: «… А ни завести ли себе любовницу из молоденьких шизофреничек? У неё - свежее тело. У меня – творческий ум, фантазия, воображение… Она – молодая шизофреничка – среди ровесников белая, хромая ворона, дурочка, блаженная… Я бы её потрахивал и учил уму-разуму, то есть совмещал бы приятное с полезным. Это было бы взаимовыгодно для нас обоих. Я бы помог ей выжить, выстоять в этом тёмном, горбатом мире. Она (если не совсем дура) не пилила бы меня за скромные подарки и развлечения, зная, что у меня маленькая пенсия. Не была бы столь требовательна и капризна, как большинство «здоровых» женщин. Радовалась бы малому…».
Однако, какой же у вас, Сева, циничный и расчётливый ум. К тому же вы, почти, педофил. Захотели девицу, годящуюся вам в дочери? Да! Если «нормальные, здоровые» уроды, уроды без справок из жёлтого дома позволяют себе всяческие нездоровости (если глядеть с моей «колокольни»), то мне депрессивному маньяку – можно всё (во всяком случае, в мыслях, фантазиях…)!!!


ЗАПИСЬ – 213 (май, 12г.)
Сегодня финал «Евровидения». От России будут выступать «Бабушки». Они в ярких нарядах (преобладает красный цвет), лаптях, монистах из царских монет…
Частенько, даже, в красивом нахожу смешное, карикатурное, уродливое… Что же, кроме уродливого, можно увидеть в уродливом? Кто-то скажет: «…Оригинально, необычно, ново, эксклюзивно, харизматично, экзотично…». А, по-моему, маразматично… Ещё бы к этой компании бабок добавить нашего советско-российского песенного метра, можно сказать, аксакала – Любителяпаричков. Чтоб он тоже был в народном костюме и, притоптывая ногами, делая пальцы веером, разбавлял «пение» ровесниц, чтением рэповских куплетов… Уверен, тогда бы Европа не только уписалась бы, а ещё и укакалась от избытка захлестнувших и переполнивших её эмоций…
Кстати, осталось чуть более полугода до конца света (по календарю индейцев мая). По-моему, маразм крепчает…

ЗАПИСЬ – 214 (май, 12г.)
Несколько дней назад принёс в дурдом пластмассовую баночку из под витаминов со своим калом. Баночка размером с майонезную. Та нянечка, что «лишила меня невинности», подковырнула: - Сколько здесь? Килограмм?
- Не знаю. Не взвешивал, - улыбнулся.
Прошедшей ночью в моей толстой, волосатой заднице засвербело, зачесалось. «Может они? Глисты?» В моём анальном отверстии, возможно, трахались, размножались глисты, а я, в этот момент, философствовал (было около полуночи): «…Глисты… Им в моей заднице тепло и сытно, но зато темно и припахивает, чтоб ни сказать, воняет. Есть два больших плюса и два больших минуса… У всех у нас, как и у глистов, в жизни есть свои плюсы и свои минусы… Я сейчас живу в селе. Наше село – это задница. Да-да-да! Задница! И таких задниц в России, и не только в ней, но и в других странах, даже, весьма развитых, до хрена и больше… Почему наше село задница? Объясню. Здесь, хотя и есть мусорные баки, всё равно кругом валяется всяческое гэ: бутылки, консервные банки, окурки, гигиенические прокладки… Здесь много по-свински пьющих… Многие мужчины синеватые от татуировок… Здесь в порядке вещей встать и отлить (помочиться) там, где приспичит, не глядя на рядом проходящих людей, окна, в которые могут смотреть твои знакомые или соседи… Здесь в порядке вещей, вместо красивых и ёмких слов, говорить на «неразбавленном» мате при стариках и детях… Здесь лучше сгноить, сжечь, уничтожить…, чем отдать соседу «за спасибо»… Здесь в норме соврать, обмануть, своровать, оговорить, унизить… Здесь много мужеподобных (грубых, нахрапистых, наглых…) баб и женоподобных (слабых, вялых, бесхребетных…), якобы, мужчин…
Но самое печальное, самое трагическое, что сельчане всё это (перечисленное) считают нормальным, естественным. Они не понимают, что всё озвученное – это признаки задницы…
Кто болен? Все больны!
Проживая шестой год в селе, я, тоже, опустился, точнее, оскотинился: стал неряшливее (реже бреюсь и чищу зубы, бывает не одеваю носки, выходя, допустим, в магазин…), озлобленнее… Часто отвратительно матерюсь…
Я сыт и одет, в квартире не холодно зимой (в заднице глистам, тоже, сытно и тепло), но мне не хватает некого духовного света: дружбы или хотя бы общения с умными, красивыми и талантливыми людьми, не хватает свежести и новизны…».
Если мы с мамой когда-нибудь переедем жить в город, то ни почувствую ли я себя снова в заднице? Только, это будет задница побольше и попросторнее… Или в мохнатке? Город чистый и зелёный. Одно смущает – его название. Оно похоже по звучанию на матерное слово, означающее вагину (женский половой орган).

ЗАПИСЬ – 215 (май, 12г.)
Сейчас мне ставит уколы и капельницы Любочка с большой пятой точкой. Она занимает среднее положение между пожилой девушкой и молодой женщиной. Более шести лет назад мне делала укольчики Ирен – брюнетистая девушка с тёмными выразительными глазами, стройной, аккуратной фигуркой и (это, пожалуй, самая важная деталь) красивой грудью приблизительно третьего размера. Почему сделал акцент на груди? А, потому, что, когда Ирен брала у меня кровь из вен, мой нос почти что ложился в выемку между двумя «райскими плодами», которые покоились в свежих, кружевных, как правило, кремовых тонов, бюстгальтерах… Сучка Ирен «пила» мою кровь… «Кровь» рифмуется со словом «любовь». Это, извиняюсь, самые затраханные рифмы русскими поэтами за триста лет российской словесности. Начиная от Ломоносова, далее, Пушкарёва (Так шутливо называл Александра Сергеевича молодой Антоша Чехонте в одном из свои ранних рассказцев) и заканчивая каким-нибудь стихоплюем Фуенко из Крыжополя… Отвлёкся. Итак, сучка Ирен брала у меня кровь, при этом ехидненько и хитренько, по лисьи поглядывала на мой кислый, подавленный, нет, раздавленный вид, на мои тоскливые глаза бездомного пса, глаза, которые я пытался отвести от «райских плодов». Эта сучка знала, знала на все сто процентов, что для меня этих несколько минут были подобны жестокой пытке… А, впрочем, Ирка-дырка была неплохой, компанейской девчонкой. Иногда, мы с ней говорили на разные житейские темы. А, раз она меня «прикрыла собой». Ещё бы чуть-чуть и меня бы упекли на, так называемый, блок («Блок» - отделение в отделении для тяжелобольных, в том числе, буйных…)…