Наше творчество
Проза, ч.I, Под диваном
 
Автор: tanit
Продолжение. Начало в № 8 ОНА Он вылез сегодня из-под дивана. Вылез, волком смотрит. Я не знаю, что я такого сделала, чтоб так смотреть. Прощай, говорит. – Какой прощай, ты о чем? Подойти пытаюсь – отворачивается. Вот что в мозгах у человека? Любовь, говорит, - партия в шахматы, а ты конем как ферзем ходишь. И социальной дурой обзывает. Я молчу уже, молчу и в глаза смотрю, зрачки широкие. Умный ты, умный из-под дивана, что неласковый? Я, говорит, все знаю. Все это что? Взял листок тетрадный и фигу мне рисует, символист. Фига говорит тебе, проваливай, говорит.  Нет, ну я понимаю когда у человека белочка, но ведь трезв как лист. Я уйду, конечно, если ты так настаиваешь. Но вот кажется мне, что ты бредишь, автор Больная голова. А как иначе понимать? Ты, говорит, еще позавчера в закатах растаяла, не мучь меня больше. Ну ладно, оделась я, вышла на улицу, ну его. Час пройдет, все изменится, сам же прощения попросит. Всегда просил, и теперь также будет. Может быть. Во всяком случае надеюсь я на это, рассчитываю. Потому как если не попросит, то что делать тогда? В закатах таять? Люблю я его, или сама себе это внушаю? Танька говорит, дура патамучто. Мама говорит, совсем ты себя не уважаешь, на гениев этих непризнанных себя тратить.  а я иду куда-то, иду, и падает снег.
Я иду в пустоту, я ничего не знаю. Я ничего не боюсь. Если Автор прогонит меня снова, я не останусь. Не вернусь, и в дверь не постучу. Прощай, Больная голова. Маленький человечек в железной коробочке Едет по маленькому Невскому проспектику. Маленький и расстроенный он полный багажник везет кренделей. Мамочка, милая мамочка, Ну обними меня, ну приласкай меня, Чаю налей и скажи мне хорошее, Мамочка, пожалей Дочку свою, свою бедную дочь. Я ведь любила, я ведь два года целых С ним, ну а он, а он… Мама!! Я же души в нем не чаяла! ну почему, почему ФИГУ он нарисовал мне, ФИГУ!!! Блин, я реву.. Мама!!!! Ты понимаешь, он выгнал меня, я не знаю, Что там в башке перемкнуло, Я не вернулась, нет, и не вернусь, Но вот неделя прошла, слышишь? Неделя!! А он мне даже не позвонил. ...
Мама, ну как же так?!! Как?! Вот тебе целый багажник моих кренделей. Ты успокойся, ты бредишь немножко, Бывает всякое, всякое Что же ты, солнце, неделю целую Плакала? А я так рада, ну его, этого всякого, Вот тебе кружка, пей, и говори, говори, Все расскажи мне, я внимательно слушаю, Слушаю. Мама, а вдруг его нету уж больше, всякого, вдруг Диваном случайно придавило его? Мама!! А вдруг воры пришли и разбойники, Вдруг убили, вдруг задушили его? Мама, а мысли дурацкие, страшные – Будто гвоздями приколотили его, Боже мой, Боже… прости меня, Ну прости меня. Все, я нормальная. Я спокойная. Все, я адекватно себя веду. Ты не грусти, ты не плачь, мое солнце, солнышко. Сердце не рви. Мне так жаль. Я ухожу, но с тобой под диваном останутся Мысли мои, и любовь, и печаль.  ОН Боль скатывается вниз, возвращается и снова по кругу, боль выбрала меня, и я тихо матерюсь. Это выглядит странно; иногда я вскакиваю с места, мне неуютно так, что не усидеть. Я судорожно хватаю сигарету, от которой нет облегчения, варю кофе, пью какие-то таблетки. Они могут отодвинуть боль во времени, например – до завтра. Или до послезавтра. Но она все равно вернется ко мне, а я так и не научился ее выносить. Боли очень нравится место под ложечкой, там особенно сладко выпивать меня, особенно просто. Черная воронка погружает в меня соломинку для коктейля и пьет мою жизнь как блек-джек. Я не помню, как ставить защиту, переключение внимания ничего не дает, и хочется убиться наhуй. В последний раз это действительно помогло – после того, как откачали, обкололи так основательно, что не испытывалось вообще ничего, амнезия всей тушки. Правда потом заново пришлось учиться ходить и говорить - с днем рождения тебя, большая тряпичная кукла.  Если научиться отключать мозг в такие моменты, не думать вообще, просто испытывать, можно избежать столкновения с ужасом, паникой, безысходностью. И однажды увидеть, что черной воронке мало витальной силы. Она вооружается кривой маленькой ложечкой и жрет мозг, по-немножку, медленно, верно, разрушая необходимые жизненно связи. Пограничное состояние пройдено, точка невозврата позади. Мир склабится в издевательской ухмылке, никто не понимает меня, мое место в психушке. Хроники пикирующего. Я не желаю больше разговаривать с вами, я не понимаю вашего языка, ваших правил. Я псих, идите на hуй. *** Один человек, который долгое, долгое время провел под диваном, вылез оттуда, и отрастил себе длинные волосы. Волосы спутались, и он смотрел на себя в зеркало недоуменным взглядом, и потерял покой. Один человек из-под дивана многое понял, смотря на себя в зеркало, и однажды ночью полез на шпиль Адмиралтейства. Это нелегкое, трудное и опасное дело, лезть на шпиль Адмиралтейства однажды ночью; но на самом верху иглы, на самом конце шпиля – позолоченный кораблик на шаре, и можно ухватиться и держаться за него, и он забрался.  А утром его заметили. Люди собрались внизу, под Адмиралтейством, и глядели вверх, и переговаривались. Это пациент, конечно, это он, а горячка – белая; это перформанс, в защиту братских народов; это любовь, а любовь несчастна; это псих, обыкновенный, вчера в дурдоме амнистия была. Потом приехал телеканал НТВ, и снимал репортаж, а еще прилетел вертолет. С неба спустилась вертолетчица по веревочной лестнице, и о чем-то говорила с человеком, ухватившимся за позолоченный кораблик. Потом вертолетчица достала из кармана расческу, и стала расчесывать ему волосы. А человек, сидящий на золотой игле, вдруг заплакал, обмяк и передумал. Передумал, но слезть уже не мог. И не видел, что внизу, среди зевак, стоит его мама и держится за сердце. Ее кто-то успокаивает, и тихо говорит, что она ни в чем не виновата, и что любой человек, если таково желание его, имеет полное право залезть на шпиль Адмиралтейства однажды ночью, и даже свалиться оттуда, если такова воля богов. Но мама никого не слышала. Ей только хотелось, чтобы он слез оттуда, живой, а если нет, если нет, то зачем тогда была вся эта жизнь, и зачем жестокие боги.   | |