|
Стихи, которые мы любим
|
|
|
|
|
Вериока
|
#182 | Вторник, 17.03.2015, 23:51
|
Автор темы
эвкалиптовая соня
Постоянные пациенты
Юзер-бар +
Цитата zarim (  ) Вроде и понятно, а вроде и нет
В стихотворении есть намёк на дзен-буддистсткий коан6 все слышали хлопок двух ладоней, а как услышать хлопок одной ладони?
Хлопок одной ладони[править | править вики-текст]
«Ты можешь услышать хлопок двух ладоней, когда они ударяются друг о друга, — сказал Мокурай. — Теперь покажи мне хлопок одной ладони».
Тойо поклонился и пошёл в свою комнату, чтобы рассмотреть эту проблему.
Из окна он услышал музыку гейш. «Ах, я понял!» — воскликнул он.
На следующий вечер, когда учитель попросил его показать хлопок одной ладони, Тойо начал играть музыку гейш.
«Hет, нет, — сказал Мокурай, — это никак не подойдёт. Это не хлопок одной ладони. Ты совсем не понял его».
Думая, что музыка будет мешать, Тойо ушёл в более спокойное место. Он снова погрузился в медитацию. «Чем же может быть хлопок одной ладони?» Он услышал, как капает вода.
«Я понял», — подумал Тойо.
Оказавшись перед учителем в следующий раз, Тойо начал капать водой.
«Что это? — спросил Мокурай. — Это звук капающей воды, но не хлопок ладони. Попробуй ещё раз».
Hапрасно Тойо медитировал, чтобы услышать хлопок одной ладони. Он услышал шум ветра, но и этот звук был отвергнут. Он услышал крик совы, но и этот звук был отвергнут.
Более чем десять раз приходил Тойо к Мокураю с различными звуками, всё было неправильно.
Почти год обдумывал он, что же может быть хлопком одной ладони. Hаконец, маленький Тойо достиг подлинной медитации и перешёл пределы звуков. «Я больше не мог собирать их, — объяснил он позже, — поэтому я достиг беззвучного звука».
Тойо уразумел хлопок одной ладони.
Коан (ко:ан, японская калька кит. 公案, гунъань) — короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющие логической подоплёки, зачастую содержащие алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию.
Коан — явление, специфическое для дзэн-буддизма (в особенности, для школы Риндзай). Цель коана — придать определённый психологический импульс ученику для возможности достижения просветления или понимания сути учения. Европейским аналогом может служить христианская притча, но коан ни в коем случае не следует переводить или понимать так, поскольку ни мораль, ни религия почти никогда не имеют отношения к сути любого отдельно взятого коана.
Путь в тысячу ли начинается с первого шага. 千里之行,始于足下 Наш арт-журнал "Ковчег"
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
|
|
Laozi
|
#184 | Среда, 18.03.2015, 22:23
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Цитата Ни одно художественное произведение не переводилось на русский язык так часто, как это стихотворение Эдгара По. Первые русские переводы "Ворона" появились в 1878 г. А классическими считаются переводы, сделанные символистами: Бальмонтом, Мережковским, Брюсовым. Разумеется, "Ворона" переводили и в советское время и продолжают переводить до сих пор. Интересно проследить, как искали переводчики русский эквивалент ключевому слову "Невермор". Андреевский в 1878 г. перевёл буквально: "Больше никогда!" Его
современник Пальмин ограничился одним "Никогда". Брюсов и Мережковский последовали примеру Андреевского, Бальмонт – Пальмина. Оба варианта имели существенный недостаток: пропала фонетическая нагрузка, то есть два "р" ("Невермор!"), которые позволяли Эдгару По соединить речь человека и воронье карканье. В 1901г. Жаботинский отказался от поисков русского аналога и оставил английский оригинал – "Невермор!" В 1960 г. появился новый русский эквивалент. Василий Бетаки отдал предпочтение "каркающему" "не вернуть". В 1988 г. Николай Голь нашёл ещё один вариант: "всё прошло". В одном из последних переводов стихотворения у "невермор" появился как будто идеальный
фонетический эквивалент – "приговор", но – увы! – в ущерб смысловому значению английского подлинника.
Edgar Allan Poe
THE RAVEN
(1845)
Once upon a midnight dreary,
while I pondered, weak and weary,
Over many a quaint and curious
volume of forgotten lore –
While I nodded, nearly napping,
suddenly there came a tapping,
As of some one gently rapping,
rapping at my chamber door –
"Tis some visiter", I
muttered, "tapping at my chamber door –
Only this and nothing more".
Ah, distinctly I remember it was
in the bleak December;
And each separate dying ember
wrought its ghost upon the floor.
Eagerly I wished the morrow; –
vainly I had sought to borrow
From my books surcease of sorrow
– sorrow for the lost Lenore –
For the rare and radiant maiden
whom the angels name Lenore –
Nameless here for evermore.
And the silken, sad, uncertain
rustling of each purple curtain
Thrilled me – filled me with
fantastic terrors never felt before;
So that now, to still the beating
of my heart, I stood repeating
"Tis some visiter entreating
entrance at my chamber door –
Some late visiter entreating
entrance at my chamber door; –
This it is and nothing
more".
Presently my soul grew stronger;
hesitating then no longer,
"Sir", said I, "or
Madam, truly your forgiveness I implore;
But the fact is I was napping,
and so gently you came rapping,
And so faintly you came tapping,
tapping at my chamber door,
That I scarce was sure I heard
you" – here I opened wide the door; –
Darkness there and nothing more.
Deep into that darkness peering,
long I stood there wondering, fearing,
Doubting, dreaming dreams no
mortal ever dared to dream before;
But the silence was unbroken, and
the stillness gave no token,
And the only word there spoken
was the whispered word, "Lenore?"
This I whispered, and an echo
murmured back the word, "Lenore!"
Merely this and nothing more.
Back into the chamber turning,
all my soul within me burning,
Soon again I heard a tapping
somewhat louder than before.
"Surely", said I,
"surely that is something at my window lattice;
Let me see, then, what thereat
is, and this mystery explore –
Let my heart be still a moment
and this mystery explore; –
'Tis the wind an nothing
more!"
Open here I flung the shutter,
when, with many a flirt and flutter,
In there stepped a stately Raven
of the saintly days of yore;
Not the least obeisance made he;
not a minute stopped or stayed he;
But, with mien of lord or lady,
perched above my chamber door –
Perched upon a bust of Pallas
just above my chamber door –
Perched, and sat, and nothing
more.
Then this ebony bird beguiling my
sad fancy into smiling,
By the grave and stern decorum of
the countenance it wore,
"Though thy crest be shorn
and shaven, thou", I said, "art sure no craven,
Ghastly grim and ancient Raven
wandering from the Nightly shore –
Tell me what thy lordly name is
on the Night's Plutonian shore!"
Quoth the Raven
"Nevermore".
Much I marvelled this ungainly
fowl to hear discourse so plainly,
Though its answer little meaning
– little relevancy bore;
For we cannot help agreeing that
no living human being
Ever yet was blessed with seeing
bird above his chamber door –
Bird or beast upon the sculptured
bust above his chamber door,
With such name as
"Nevermore".
But the Raven, sitting lonely on
the placid bust, spoke only
That one word, as if his soul in
that one word he did outpour.
Nothing further then he uttered –
not a feather then he fluttered –
Till I scarcely more than
muttered "Other friends have flown before –
On the morrow he will leave me,
as my Hopes have flown before".
Then the bird said
"Nevermore".
Startled at the stillness broken
by reply so aptly spoken,
"Doubtless", said I,
"what it utters is its only stock and store
Caught from some unhappy master
whom unmerciful Disaster
Followed fast and followed faster
till his songs one burden bore –
Till the dirges of his Hope that
melancholy burden bore
Of 'Never – nevermore'".
But the Raven still beguiling my
sad fancy into smiling,
Straight I wheeled a cushioned
seat in front of bird, and bust and door;
Then, upon the velvet sinking, I
betook myself to linking
Fancy unto fancy, thinking what
this ominous bird of yore –
What this grim, ungainly,
ghastly, gaunt, and ominous bird of yore
Meant in croaking
"Nevermore".
This I sat engaged in guessing,
but no syllable expressing
To the fowl whose fiery eyes now
burned into my bosom's core;
This and more I sat divining,
with my head at ease reclining
On the cushion's velvet lining
that the lamp-light gloated o'er,
But whose velvet-violet lining
with the lamp-light gloating o'er,
She shall press, ah, nevermore!
Then methought, the air grew
denser, perfumed from an unseen censer
Swung by seraphim whose
foot-falls tinkled on the tufted floor.
"Wretch", I cried,
"thy God hath lent thee – by these angels he hath sent
thee
Respite – respite and nepenthe
from thy memories of Lenore;
Quaff, oh, quaff this kind
nepenthe and forget this lost Lenore!"
Quoth the Raven
"Nevermore".
"Prophet!" said I,
"thing of evil! – prophet still, if bird or devil! –
Whether Tempter sent, or whether
tempest tossed thee here ashore,
Desolate yet all undaunted, on
this desert land enchanted –
On this home by Horror haunted –
tell me truly, I implore –
Is there – is there balm in
Gilead? – tell me – tell me, I implore!"
Quoth the Raven
"Nevermore".
"Prophet!" said I,
"thing of evil! – prophet still, if bird or devil!
By that Heaven that bends above
us – by that God we both adore –
Tell this soul with sorrow laden
if, within the distant Aidenn,
It shall clasp a sainted maiden
whom the angels name Lenore –
Clasp a rare and radiant maiden
whom the angels name Lenore".
Quoth the Raven
"Nevermore".
"Be that word our sign of
parting, bird or fiend!" I shrieked,
upstarting –
"Get thee back into the tempest
and the Night's Plutonian shore!
Leave no black plume as a token
of that lie thy soul hath spoken!
Leave my loneliness unbroken! –
quit the bust above my door!
Take thy beak from out my heart,
and take thy form from off my
door!"
Quoth the Raven "Nevermore".
And the Raven, never flitting,
still is sitting, still is sitting
On the pallid bust of Pallas just
above my chamber door;
And his eyes have all the seeming
of a demon's that is dreaming,
And the lamp-light o'er him
streaming throws his shadow on the
floor;
And my soul from out that shadow
that lies floating on the floor
Shall be lifted – nevermore!
Перевод Сергея Андреевского(1878)
ВОРОН
Поэма Эдгара Поэ
Анатолию Федоровичу Кони
.
Когда в угрюмый час ночной,
Однажды, бледный и больной,
Над грудой книг работал я,
Ко мне, в минуту забытья,
Невнятный стук дошел извне,
Как будто кто стучал ко мне,
Тихонько в дверь мою стучал –
И я, взволнованный, сказал:
"Должно быть так, наверно,
так –
То поздний путник в этот мрак
Стучится в дверь, стучит ко мне
И робко просится извне
В приют жилища моего:
То гость – и больше ничего".
То было в хмуром декабре.
Стояла стужа на дворе,
В камине уголь догорал
И, потухая, обливал
Багряным светом потолок,
И я читал… но я не мог
Увлечься мудростью страниц…
В тени опущенных ресниц
Носился образ предо мной
Подруги светлой, неземной,
Чей дух средь ангельских имен
Ленорой в небе наречен,
Но здесь, исчезнув без следа,
Утратил имя – навсегда!
А шорох шелковых завес
Меня ласкал – и в мир чудес
Я, будто сонный, улетал,
И страх, мне чуждый, проникал
В мою встревоженную грудь.
Тогда, желая чем-нибудь
Биенье сердца укротить,
Я стал рассеянно твердить:
"То поздний гость стучит ко
мне
И робко просится извне,
В приют жилища моего:
То гость – и больше ничего".
От звука собственных речей
Я ощутил себя храбрей
И внятно, громко произнес:
"Кого бы случай ни принес,
Кто вы, скажите, я молю,
Просящий входа в дверь мою?
Простите мне: ваш легкий стук
Имел такой неясный звук,
Что, я клянусь, казалось мне,
Я услыхал его во сне".
Тогда, собрав остаток сил,
Я настежь дверь свою открыл:
Вокруг жилища моего
Был мрак – и больше ничего.
Застыв на месте, я впотьмах
Изведал снова тот же страх,
И средь полночной тишины
Передо мной витали сны,
Каких в обители земной
Не знал никто – никто живой!
Но все по-прежнему кругом
Молчало в сумраке ночном,
Лишь звук один я услыхал:
"Ленора!" – кто-то
прошептал…
Увы! я сам то имя звал,
И эхо нелюдимых скал
В ответ шепнуло мне его,
Тот звук – и больше ничего.
Я снова в комнату вошел,
И снова стук ко мне дошел
Сильней и резче, – и опять
Я стал тревожно повторять:
"Я убежден, уверен в том,
Что кто-то скрылся за окном.
Я должен выведать секрет,
Дознаться, прав я или нет?
Пускай лишь сердце отдохнет, –
Оно, наверное, найдет
Разгадку страха моего:
То вихрь – и больше ничего".
С тревогой штору поднял я –
И, звучно крыльями шумя,
Огромный ворон пролетел
Спокойно, медленно – и сел
Без церемоний, без затей,
Над дверью комнаты моей.
На бюст Паллады взгромоздясь,
На нем удобно поместясь,
Серьезен, холоден, угрюм,
Как будто полон важных дум,
Как будто прислан от кого, –
Он сел – и больше ничего.
И этот гость угрюмый мой
Своею строгостью немой
Улыбку вызвал у меня.
"Старинный ворон! – молвил
я, –
Хоть ты без шлема и щита,
Но видно кровь твоя чиста,
Страны полуночной гонец!
Скажи мне, храбрый молодец,
Как звать тебя? Поведай мне
Свой титул в доблестной стране,
Тебя направившей сюда?"
Он каркнул:
"Больше-никогда!"
Я был не мало изумлен,
Что на вопрос ответил он.
Конечно, вздорный этот крик
Мне в раны сердца не проник,
Но кто же видел из людей
Над дверью комнаты своей,
На белом бюсте, в вышине,
И на яву, а не во сне,
Такую птицу пред собой,
Чтоб речью внятною людской
Сказала имя без труда,
Назвавшись: Больше-никогда?!
Но ворон был угрюм и нем.
Он удовольствовался тем,
Что слово страшное сказал, –
Как будто в нем он исчерпал
Всю глубь души – и сверх того
Не мог добавить ничего.
Он все недвижным пребывал,
И я рассеянно шептал:
"Мои надежды и друзья
Давно покинули меня…
Пройдут часы, исчезнет ночь –
Уйдет и он за нею прочь,
Увы, и он уйдет туда!…"
Он каркнул: "Больше
никогда!"
Такой осмысленный ответ
Меня смутил. "Сомненья нет,
–
Подумал я, – печали стон
Им был случайно заучен.
Ему внушил припев один
Его покойный господин.
То был несчастный человек,
Гонимый горем целый век,
Привыкший плакать и грустить,
И ворон стал за ним твердить
Слова любимые его,
Когда из сердца своего
К мечтам, погибшим без следа,
Взывал он: "Больше
никогда!"
Но ворон вновь меня развлек,
И тотчас кресло я привлек
Поближе к бюсту и к дверям
Напротив ворона – и там,
В подушках бархатных своих,
Я приютился и затих,
Стараясь сердцем разгадать,
Стремясь добиться и узнать,
О чем тот ворон думать мог,
Худой, уродливый пророк,
Печальный ворон древних дней,
И что таил в душе своей,
И что сказать хотел, когда
Он каркал: "Больше
никогда?"
И я прервал беседу с ним,
Отдавшись помыслам своим,
А он пронизывал меня
Глазами, полными огня –
И я над тайной роковой
Тем глубже мучился душой,
Склонившись на руку челом…
А лампа трепетным лучом
Ласкала бархат голубой,
Где след головки неземной
Еще, казалось, не остыл,
Головки той, что я любил,
И что кудрей своих сюда
Не склонит больше никогда!…
И в этот миг казалось мне,
Как будто в сонной тишине
Курился ладан из кадил,
И будто рой небесных сил
Носился в комнате без слов,
И будто вдоль моих ковров
Святой, невидимой толпы
Скользили легкие стопы…
И я с надеждою вскричал:
"Господь! Ты ангелов прислал
Меня забвеньем упоить…
О! дай Ленору мне забыть!"
Но мрачный ворон, как всегда,
Мне каркнул: "Больше
никогда!"
"О, дух иль тварь,
предвестник бед,
Печальный ворон древних лет! –
Воскликнул я. – Будь образ твой
Извергнут бурею ночной
Иль послан дьяволом самим,
Я вижу – ты неустрашим:
Поведай мне, молю тебя:
Дает ли жалкая земля,
Страна скорбей – дает ли нам
Она забвения бальзам?
Дождусь ли я спокойных дней,
Когда над горестью моей
Промчатся многие года?"
Он каркнул: "Больше
никогда!"
И я сказал: "О, ворон злой,
Предвестник бед, мучитель мой!
Во имя правды и добра,
Скажи во имя божества,
Перед которым оба мы
Склоняем гордые главы,
Поведай горестной душе,
Скажи, дано ли будет мне
Прижать к груди, обнять в раю
Ленору светлую мою?
Увижу ль я в гробу немом
Ее на небе голубом?
Ее увижу ль я тогда?
Он каркнул: "Больше
никогда!"
И я вскричал, рассвирепев:
"Пускай же дикий твой припев
Разлуку нашу возвестит,
И пусть твой образ улетит
В страну, где призраки живут
И бури вечные ревут!
Покинь мой бюст и сгинь скорей
За дверью комнаты моей!
Вернись опять ко тьме ночной!
Не смей пушинки ни одной
С печальных крыльев уронить,
Чтоб мог я ложь твою забыть!
Исчезни, ворон, без следа!…"
Он каркнул: "Больше
никогда!"
Итак, храня угрюмый вид,
Тот ворон все еще сидит,
Еще сидит передо мной,
Как демон злобный и немой;
А лампа яркая, как день,
Вверху блестит, бросая тень-
Той птицы тень – вокруг меня,
И в этой тьме душа моя
Скорбит, подавлена тоской,
И в сумрак тени роковой
Любви и счастия звезда
Не глянет – больше никогда!!.
По мере прочтения выберу себе самый вкусный перевод этого произведения 
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Сообщение отредактировал(а) Laozi - Среда, 18.03.2015, 22:37
|
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Вериока
|
#185 | Среда, 18.03.2015, 22:39
|
Автор темы
эвкалиптовая соня
Постоянные пациенты
Юзер-бар +
Цитата Laozi ( ) По мере прочтения выберу себе самый вкусный перевод этого произведения
Поделись с нами, как определишься!)))
Путь в тысячу ли начинается с первого шага. 千里之行,始于足下 Наш арт-журнал "Ковчег"
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#186 | Среда, 18.03.2015, 22:44
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Цитата Вериока ( ) Поделись с нами, как определишься 
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#187 | Среда, 18.03.2015, 23:01
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Перевод Леонида Оболенского(1879)
ВОРОН
Поэма Эдгара Поэ
В угрюмый, мрачный ночи час
Сидел я, не смыкая глаз,
Над грудой книг, один, больной,
С моей гнетущею тоской…
И вдруг неясный слышу звук,
Как будто в дверь раздался стук!
И сердце замерло во мне:
О чем? Кого мне ждать извне?
Ее уж нет! кому прийти?!
То путник, сбившийся с пути,
Набрел на запоздалый свет…
Кого мне ждать? возврата нет!
Зимой то было: за стеной
Метели раздавался вой,
Светил камина огонек
На мой уютный уголок,
Мерцанье красное кругом
Он разливал под потолком;
Но ни тепло, ни кучи книг
Любимых, умных, но сухих
Моей тоски не облегчат.
Ленора! где твой кроткий взгляд?
Зачем очей небесных свет
Угас? Зачем возврата нет!?
Но отчего ж стеснилась грудь?
Зачем не в силах я вздохнуть?
И шорох шелковых завес
Меня уносит в мир чудес?
Кого я жду? Зачем испуг?
О чем забилось сердце вдруг?…
Я стал рассеянно шептать,
Чтоб сердце бедное унять:
"Кого мне ждать? Кому
прийти?
То путник, сбившийся с пути,
Забрел на запоздалый свет:
Кого мне ждать? – Возврата
нет!"
И звуки тех бессвязных слов
Мне бодрость возвратили вновь.
Я, с дрожью в голосе, сказал:
"Кто там? кто в дверь мою
стучал?
Простите, если долго вас
Я ждать заставил в поздний час:
Так легок был ваш тихий стук,
Что этот смутный, слабый звук
Казался мне каким-то сном
Иль грезой в сумраке
ночном".
Я встал и двери отворил,
Но мрак кругом один царил,
И буря выла мне в ответ,
А я шептал: "Возврата
нет!"
И снова страх объял меня:
Вдали ни звука, ни огня…
И снова смутною толпой
Восстал в душе видений рой:
Погибших счастия минут,
Которых люди не поймут.
Но вдруг средь чудных, сладких грез
"Ленора!" где-то
раздалось.
Я задрожал, но понял вдруг,
Что это сам сказал я вслух,
Что эхо принесло ответ
Средь тьмы ночной… Возврата нет!
Опять присел к камину я,
Но вновь стеснилась грудь моя:
Я слышал ясно, что теперь
Стучат сильнее, но не в дверь,
Стучат в закрытое окно,
Звенело жалобно оно.
Шептал тревожно я опять:
"Кто б это мог в окно
стучать?
Есть непременно кто-то там!
Кому ж стучаться по ночам?
Не страх ли это? Отдохну,
Тогда загадку я пойму,
Быть может, это только бред,
Иль ветра вой… Возврата
нет!"
Я поднял штору у окна,
И вот ко мне, как ночь темна,
Большая птица ворвалась
И тихо в комнате взвилась.
То черный, мрачный ворон был,
Как будто полный адских сил
(Так был угрюм он и суров).
Он сделал несколько кругов,
На бюст Паллады тихо сел
И злобно, холодно глядел.
То молчаливый был сосед:
Сидит, глядит… Возврата нет!
Сдержать улыбки я не мог,
Так был он важен, мрачно строг.
С ним начал я болтать, шутя:
"Скажи, откуда ты, летя,
Меня сегодня посетил?
В какой стране ты прежде жил?
Хоть без щита ты и без лат,
Но говорит мне важный взгляд,
Что древен твой высокий род,
Какой же титул он дает?
И как зовут тебя?" В ответ
Он каркнул мне: "Возврата
нет!"
Был удивлен, конечно, я,
Что птица говорит моя,
Хотя ответ на мой вопрос
Мне утешенья не принес:
В нем смысла не было, но все ж
По телу пробежала дрожь,
Так странно было над собой
На бюсте видеть в час ночной
Ту птицу черную и знать,
Что птица может смело дать
На языке людей ответ,
Что имя ей: "Возврата
нет".
А ворон был, как ночь, угрюм,
Как будто полный мрачных дум,
И так торжественно молчал,
Как будто слов, что он сказал,
Довольно было для того,
Чтоб душу выразить его.
А я опять шептал в тоске:
"Да, все исчезло вдалеке,
Ушли надежды и друзья,
И одинок, покинут я,
И ворон улетит чуть свет…"
И каркнул он: "Возврата
нет!"
Я был теперь опять смущен:
Ответил так разумно он,
Как будто понял мысль мою?!.
Все вздор! фантазии даю
Я много воли! Этот крик
Был заучен им; он привык
К нему когда-то; может быть,
Ему пришлось с страдальцем жить,
Который этот тяжкий стон
Твердил, печально удручен,
Твердил, под гнетом дум и бед,
Лишь слова два: возврата нет!
Но все ж он развлекал меня,
И, подложив в камин огня,
Я в кресле бархатном своем
К нему подвинулся. Вдвоем
Мы так сидели. Я смотрел
Ему в глаза и все хотел
Узнать по виду, по глазам,
Каким он предался мечтам,
О чем он важно думать мог,
О чем он каркал, как пророк,
Имел ли смысл его ответ
И мрачный крик: возврата нет?
Но он по-прежнему молчал
И взором огненным сверкал,
Как будто пронизать насквозь
Меня хотел им, и лилось
Сиянье лампы на ковер,
На бархат кресла, где мой взор
Блуждал, с мечтами о былом…
С тоскою вновь в уме моем,
Я видел ясно пред собой,
На спинке кресла голубой,
Головки нежной милый след
И кудри… О, возврата нет!
И мне казалось, что кругом
В тревожном воздухе ночном
Пронесся нежный фимиам:
Я тихий шелест слышал там –
Вдоль стен и радужных ковров,
Я слышал мягкий шум шагов,
Мне мнилось, ангелы сошли
В жилище бренное земли…
Я вскрикнул: "Господи, ко
мне
Не ты ль в полночной тишине
Прислал тут рой небесных сил,
Чтоб он покой мне возвратил,
Забыть заставил…" Но в ответ
Я слышу крик: "Возврата
нет!"
То каркнул ворон, и ему
Я закричал: "О, кто б сквозь
тьму,
Тебя, предвестник бед и слез,
Ко мне в жилище не занес,
Хоть демон сам, поведай мне
Могу ли снова в тишине
Когда-нибудь забыться я?
Дает ли скорбная земля
Забвенье нам когда-нибудь?
Когда покинет эту грудь
Безумной муки тяжкий след?"
И каркнул он: "Возврата
нет!"
Я стал молить тогда его:
"Во имя Бога самого,
Во имя истины святой
Поведай мне, мучитель мой,
Когда принять захочет Бог
Меня в небесный свой чертог,
Увижу ль там Ленору я?
Прильнет ли милая моя
Хоть там опять к груди моей?
Увижу ль я ее очей
Былой, лазурный, кроткий
свет?…"
И каркнул он: "Возврата
нет!"
И, в исступленье, крикнул я:
"Будь трижды проклят: речь
твоя
Разлуку вечную сулит!
Невыносим мне мрачный вид
И твой коварный, злой язык!
Ступай отсюда прочь! Пусть крик
Звучит твой там, в ночной стране,
Где мчатся тени лишь одне,
Где бури вечные ревут…
Не оставляй снежинки тут
Ты с крыльев траурных своих,
Чтоб мог забыть я снова их,
Забыть твой лживый, злой
ответ!…"
А ворон вновь: "Возврата
нет!"
И все сидит, не улетел,
Сидит, как прежде, злобен, смел,
Как демон мрачен, горд и нем,
Он жить остался здесь совсем.
От лампы тень его кругом
Лежит на мне, лежит на всем,
Что вкруг меня, и в той тени,
В той тьме – страданья лишь
одни!…
Сдавило сердце у меня…
В душе померкшей нет огня,
И не проникнет счастья свет
Сквозь тень и тьму… возврата нет!
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#188 | Среда, 18.03.2015, 23:02
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Вообще переводов куча, сложно выбрать, но пока этот мне больше всех понравился - самый доступный и эмоциональный, а может простой 
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#189 | Воскресенье, 22.03.2015, 00:33
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Эдгор По - Маргарет
Что побудило, Маргарет, тебя
Отречься от служенья Красоте?
Источник чистой мудрости презреть,
Поэзию оставить ради скверны?
Писать — нелепость? Рифмовать — абсурд?
Что ж, я не буду. Ежели писать —
Удел людей, молчать — удел богов.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#190 | Воскресенье, 22.03.2015, 00:38
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Эдгар По - ЭННАБЕЛ ЛИ
Это было давно, очень, очень давно,
В королевстве у края земли,
Где любимая мною дева жила, —
Назову ее Эннабел Ли;
Я любил ее, а она меня,
Как любить мы только могли.
Я был дитя и она дитя
В королевстве у края земли,
Но любовь была больше, чем просто любовь
Для меня и для Эннабел Ли —
Такой любви серафимы небес
Не завидовать не могли.
И вот потому много лет назад
В королевстве у края земли
Из-за тучи безжалостный ветер подул
И убил мою Эннабел Ли,
И знатные родичи милой моей
Ее от меня унесли
И сокрыли в склепе на бреге морском
В королевстве у края земли.
Сами ангелы, счастья такого не знав,
Не завидовать нам не могли, —
И вот потому (как ведомо всем
В королевстве у края земли)
Из-за тучи слетевший ветер ночной
Застудил и сгубил мою Эннабел Ли.
Но наша любовь сильнее любви
Тех, что жить дольше нас могли,
Тех, что знать больше нас могли,
И ни горные ангелы в высях небес,
Ни демоны в недрах земли
Не в силах душу мою разлучить
С душой моей Эннабел Ли.
Ведь коль светит луна, то приносит она
Мечтанья об Эннабел Ли;
Если звезды горят — вижу радостный взгляд
Прекраснейшей Эннабел Ли;
Много, много ночей там покоюсь я с ней,
С дорогой и любимой невестой моей —
В темном склепе у края земли,
Где волна бьет о кромку земли.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#191 | Воскресенье, 22.03.2015, 01:21
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Александр Блок
Мне снилось, что ты умерла.
Гейне
Мне снилась смерть любимого созданья:
Высоко, весь в цветах, угрюмый гроб стоял,
Толпа теснилась вкруг, и речи состраданья
Мне каждый так участливо шептал.
А я смотрел кругом без думы, без участья,
Встречая свысока желавших мне помочь;
Я чувствовал вверху незыблемое счастье,
Вокруг себя - безжалостную ночь.
Я всех благодарил за слово утешенья
И руки жал, и пела мысль в крови:
"Блаженный, вечный дух унес твое мученье!
Блажен утративший создание любви!"
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#192 | Четверг, 26.03.2015, 22:28
|
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Светлана Сурганова - Белый ангел
Отчего мне нынче ночью
спится лучше, чем в раю?
От чего я, просыпаясь,
улыбаюсь и пою?
На мозги не давит серость
плаха завтрашнего дня.
Мне легко - все потому, что
я увидела тебя.
Ангел, ангел, белый ангел во плоти,
голос твой- звучанье грусти и любви,
озера глаз, в которых сладостно тонуть,
глоток в жару, огонь смотрящий в темноту.
У тебя есть брат с сестрою,
у меня есть крепкий чай.
Я мечтаю стать собою,
ты мечтаешь не скучать.
Ты разбужен лестью лживых,
я уж ночью не спала.
Ты кричишь всем тем, кто слышит,
я пою лишь для тебя.
Ангел, ангел, дай мне силы стать мудрей,
ты верни моих утерянных друзей,
подними с колен упавшего в пути,
и лети, от дел житейских отдохни.
Черный день
стал белым - белым,
мы не виделись с весны.
Закружили вихрем нежным
незабытые мечты.
Но и этого веселья
полно выпито вина,
снова голос телефонный
прерван криками гудка
Ангел, ангел, дай мне веру, чтобы ждать,
дай мне день, чтоб тебе его отдать.
Жизнь моя - одна лишь горсточка зерна,
что сеешь ты - то прорастает навека.
Ангел, ангел дай мне силы стать мудрей,
ты верни моих утерянных друзей,
подними с колен упавшего в пути,
и лети, лети, лети, от дел житейских отдохни.
Ангел, ангел, белый ангел во плоти,
голос твой- звучанье грусти и любви.
Озера глаз, в которых сладостно тонуть,
глоток в жару, огонь смотрящий в темноту
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Вериока
|
#193 | Воскресенье, 05.04.2015, 20:35
|
Автор темы
эвкалиптовая соня
Постоянные пациенты
Юзер-бар +
Не пробуй этот мед: в нем ложка дегтя.
Чего не заработал - не проси.
Не плюй в колодец. Не кичись. До локтя
всего вершок - попробуй укуси.
Час утренний - делам, любви - вечерний,
раздумьям - осень, бодрости - зима...
Весь мир устроен из ограничений,
чтобы от счастья не сойти с ума.
Булат Окуджава
Путь в тысячу ли начинается с первого шага. 千里之行,始于足下 Наш арт-журнал "Ковчег"
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
zarim
|
#194 | Воскресенье, 05.04.2015, 20:51
|
Опять возникает вопрос: счастье - что это?
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Вериока
|
#195 | Воскресенье, 12.04.2015, 21:04
|
Автор темы
эвкалиптовая соня
Постоянные пациенты
Юзер-бар +
Полумрак, полусвет...
Владимир Чобан-Заде
Полумрак, полусвет
И луны полукруг.
Сколько зим,
Сколько лет
Мы не виделись, друг?
Мы вдвоём посидим,
Поразмыслим в тепле
Сколько лет,
Сколько зим
Мы живём на земле?
Подытожим число
Неудач и побед.
Мимо нас пронеслось
Столько зим!
Столько лет!
Сизый дым сигарет,
Полумглы синий дым.
Сколько зим,
Сколько лет...
Сколько лет,
Сколько зим...
Путь в тысячу ли начинается с первого шага. 千里之行,始于足下 Наш арт-журнал "Ковчег"
|
Статус: нет меня
|
|
|
