E A Я гнилая pезина! Пyсть я такой! E A Hо спасаю от тpиппеpа пенис твой! E A Пеpед тем, как встyпить в половyю связь, E A Hатяните быстpо пpезеp... пpезеp... пpезеpватив!
Пpезеp- я такой, -ватив я хоpоший! Пpезеp- я сякой, -ватив нy и что же! Пpезеp- как ты назвал меня? -ватив Пpезеp- гондон я? -ватив Hy и пyсть бyдy им, Пpезеp- пyсть бyдy им, пyсть бyдy им, пyсть! -ватив зато я дефицит! Пpезеpватив... пpезеpватив!
Я гнилая pезина! Пyсть я такой! Hо спасаю от тpиппеpа пенис твой! Пеpед тем, как впихнyть в половyю щель, Hатяните быстpо пpезеp, пpезеp, пpезеpватив...
Сектор Газа – Презерватив-2
Я наиважнейший в мире препарат, Я дефицит и мне каждый рад, Ты ширять со мною можешь наугад, В любую дырку вперёд или взад, Стою я недорого лишь десять коп. Зато не пропадёшь со мной, не ляжешь в гроб, Я спасу от триппера, от кандилом, Тебе со мной не будет влом.
Э-е-е хали-гали, Э-е-е, е-е-е, Э-е-е СПИД поймали Э-е-е, на муде!
Ты меня натягивай на свой конец, А не то тебе придёт кобздец, Хоть со мной не так приятно, но зато, Я спасу от СПИДа твоё долото.
Если мною пренебречь то быть беде- Триппер сразу прыгнет на твои муде, Если меня бабы будут уважать, На аборты можно будет не бежать.
Э-е-е хали-гали, Э-е-е, е-е-е, Э-е-е СПИД поймали Э-е-е, на муде!
Я могу быть и игрушкой для детей, Так что мама с папой деньги не жалей, Меня водой из крана можно наполнять, На головы прохожим из окна кидать.
Если ты обрезал палец, не зевай, Ты на палец меня смело надевай, Меня можно также в праздник надевать, И на демонстрации махать.
Э-е-е хали-гали, Э-е-е, е-е-е, Э-е-е СПИД поймали Э-е-е, на муде!
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
[flv]https://youtu.be/bEpA_sQC_nE[/flv] Нигатив - Снег и ночь
Корабль уплывает вдаль, качаясь на волнах. Февраль накинул шаль, что в странников вселяет страх, Но ей не жаль их. Нет упрёка в молодых глазах. Был сделан выбор, и он тихо хныкал в свёртке на руках. Она пристально смотрела вслед окаменев, И неистово летел снег, и пока никем Была изгнана сюда. Никак ползти наверх не понимала. Вьюга остатки света разгоняла. Такой утёс едва покинешь ты без слёз. Тропинка всё струилась сквозь камни, то в бок, то под откос. Он вставала, падала, ревела не шутя, Оберегала, курткой прикрывая бледное дитя. Позади глухой мощный рокот в море, Впереди холодное голое плоскогорье. Куда идти? Ночь молчалива, как могила, И придвинув девочку к груди, засеменила к ложбинам. Чернота испещрённая белыми точками, Железный холод поглощал остатки одиночества. Заледенили ноздри, тускло блестели звёзды, Яростный ветер бросал гроздьями снег в воздух. Ног не слышно, руки живы локтя выше, Но ей важно слышать то, что в тёплом свёртке ещё кто-то дышит. Тут не до излишеств — не уют нужен, затишек. Старый дуб склонившись в непогоду подарил им нишу. Конец близится, он неминуем, сколько не отсрочь. Снимает куртку без раздумий, чтобы свёрток обволочь, И к ней жмётся голая: «Тебе так теплее, дочь?» И окутал полностью снег и ночь, снег и ночь…
Будильник зазвенел, сперва вполсилы, затем надрывно, И гудки его порывами струились. Её тошнило, тело сотрясала дрожь, С отвращением схватила телефон, словно то нож. «Аллё. Да здравствуйте, это Михеева. Я к вам записана была на аборт на девять, Но я не приду, извините, до свиданья.» Улыбнулась, гладила живот, словно там тайна.
Припев: [х2] Снег и ночь, снег и ночь В закоулках души твоей чувствуешь, слышишь. Сын и дочь, сын и дочь Всё зовут тебя те, коих счёл ты лишними.
Снег и ночь, снег и ночь…
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
В начале мая, отбившись кое-как от стаи Где-то клыками, где-то визгом тихим, где-то лаем, Волчица вышла из ущелья нервно озираясь. Волчата тарабанили в живот, и дождалась их. Суетливо разместилась в вновь обретённом логове, Скулила, бессильно билась о стены пологие. Месяц красовался на небе, тучи изгнав прочь. В эту ночь родила четыре сына, одну дочь. Трепещущим безликим и слепым серым комком Волчата прижимались к матери, кормились молоком, А та, то забываясь сном, то проснувшись в тревоге, Довольная облизывала морды, спины, но Лишь вторым днём привлечённая ручьём вышла волчица, Спешит напиться, за ней безжизненный хвост волочиться. Вода искриться, унося вниз поток свой быстрый. И звенела тишина, нежданно грянул выстрел.
Так странно в нашем с вами двадцать первом веке Не меха ради или мяса, а так для потехи Убивают тех, кому обязаны так многим, Не люди и не звери, а что-то в среднем роде. Так странно в нашем с вами двадцать первом веке Не меха ради или мяса, а так для потехи Не люди и не звери, а что-то в среднем роде Убивают тех, кому обязаны так многим.
Смеркалось, пламя костра неба касалось, Всех добытчиков скомкала пьяная усталость. Казалось в них осталось малость от людей, Только смех, дома, не каких чувств или идей. Природа долго наблюдала, стиснув зубы, Затем грубо грянул гром, будто бы атаки трубы. И оттуда из темноты словно надвигалась смерть. Сперва каплю, затем две, три в себя впитала твердь. Обрушился поток на главы наших постояльцев, Мгла легла такая, что своих не видно пальцев. Вода сверху, вода сбоку, из скал и расщелин, Вода свергла всё потоком грязной сели. Искали потом две недели каждый как мог. И я сказать не смею, в поисках помог ли Бог. И кое-как найти сумели двух из четырёх. Мир на тебя нацелен, если мир у твоих ног.
Так странно в нашем с вами двадцать первом веке Не меха ради или мяса, а так для потехи Убивают тех, кому обязаны так многим, Не люди и не звери, а что-то в среднем роде. Так странно в нашем с вами двадцать первом веке Не меха ради или мяса, а так для потехи Не люди и не звери, а что-то в среднем роде Убивают тех, кому обязаны так многим.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
Безумством объят на огонь летит мотылёк, Не рисует зигзаги вдоль, мчит поперёк, И чья-то ладонь равнодушно прах уберёт. Нет агонии, воли слепой, мрачный лишь рок.
Застыл на месте, шагнуть не смея. Пусть не растоптан, но растерян. Мне бы понять хотя бы где я. Мне бы понять хотя бы где я! Идея по лицу бьёт, идея. Жизнь ползёт вперёд, как змея. Мне бы понять хотя бы где я. Мне бы понять хотя бы где я!
Мне говорили: «Не терзай себя нравами стиля, Чтоб место себе найти среди списка славных фамилий. Таланта, усилий немного подкинем. Не верь, будто главное в силе. Ладья твоя пускай плавает в штиле.» Но вы давили своим, насторожили. У вас или натрое дели, или в миг удавки накинем. Слюнтяев сопливых вы в один час превозносили, А справедливость выдав собаками Баскервиля. Кто все эти люди вокруг меня? Почему всегда в красивых фруктах я? Пусть говорят, мол кто-то плут тут, будто я, И в голове в углу дрожит полутруп бунтаря. Это явно не тот мир, о котором вы мне верещали, Равно не тот, о котором дети мечтали. Так глубоко, что до неба ничем не достанем. Море или суша, где же тот, кто поможет заблудшим? Воздух смраден, затхл, удушлив. Слева, справа тянет протухшим. Среди шлюх, перепачканных в туши, Под плевки нараспашку открываю вам душу!
Застыл на месте, шагнуть не смея. Пусть не растоптан, но растерян. Мне бы понять хотя бы где я. Мне бы понять хотя бы где я!
И как не крути Нигатив не вкатил, не тот стиль. Не красив — ну, прости. Смысла шкиль выпустил. Не готов, не тот слог, не зашло ни под что, Странный тип, сранный стыд, не свитшот, не пальто. Нет, кто вы такие, чтобы что-то указывать мне, И свой убогий навязывать бред? Решим прямо здесь, тогда чур Я буду впредь делать только то, что захочу!
Застыл на месте, шагнуть не смея. Пусть не растоптан, но растерян. Мне бы понять хотя бы где я. Мне бы понять хотя бы где я! Идея по лицу бьёт, идея. Жизнь ползёт вперёд, как змея. Мне бы понять хотя бы где я. Мне бы понять хотя бы где я! Застыл на месте, шагнуть не смея. Пусть не растоптан, но растерян. Мне бы понять хотя бы где я. Мне бы понять хотя бы где я!
Всё изменяется, но лишь внутри константы. Иная бабочка спешит на свет иной лампы. Тем эпитафии пишут, тем поют дифирамбы, Но все по сути своей каторжники, арестанты.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
