Мелочи кошачьей жизни 9. Прощание.

Тяжело писать о прощании с Мурзой. Для меня до сих пор воспоминания того момента отзываются дикой болью по всему телу. Наверно, если бы он ушел сам, своей смертью, мне было бы проще. Но нет, судьба мне такого подарка не сделала.

Мне уже исполнилось лет 15, к тому времени со стороны казалось, что конфликт с Кариной исчерпан, они практически не пересекались в квартире. Да и вообще квартирный вопрос начал решаться в сторону "давайте разбежимся по разным квартирам" - коммуналка активно готовилась к расселению. Казалось, ничто не предвещало беды. Просто однажды зимой Мурза вернулся домой совсем никакой. Точнее, приполз, волоча за собой задние лапы. Думали, паралич, чумка или еще какая зараза. Но врачу на осмотр он не давался - завывал страшно, забивался в угол, сверкая глазами. Тут-то снова нарисовалась Карина в криками о бешеном коте. Версию бешенства отмели через неделю вынужденного карантина в местной клинике: там Мурза пошел на поправку, задние лапы вернулись в нормальное состояние. Только он стал сильно прихрамывать, да еще заметили, что он от машин и велосипедов, хотя раньше вообще не обращал внимания на всякие колеса.

Мартовский загул Мурза пережил весело, как всегда исчез на полмесяца, вернулся счастливый, грязный и голодный, выдрыхся, отъелся — и снова стал полудомашним котом. Эту весну он от меня не отходил, практически каждый день мы были вместе. Утром — в школу, в полдень — в другую школу, к вечеру ставшие традицией прогулки по лесу и заброшенным объектам, поздним вечером посиделки у окна и созерцание заката. Мне даже стало казаться, что он стал как-то терпимее к окружающим: игнорировал ненавистных алкашей, терпеливо сносил попытки наших знакомых погладить и поиграть. Мама шутила, что стареет кот, но что такое для кота восемь лет жизни? Это еще только котиная зрелось, рановато ему стареть.

Все сломалось солнечным майским утром, когда Мурза не пришел провожать меня в школу. Не появился он и в полдень, не было его к вечеру. На следующий день мы с мамой, не сговариваясь, забили тревогу, пошли по соседям, прошерстили все окрестные подвалы, развесили объявления. Местные жители неплохо знали Мурзу, многие помогали искать. Через два дня приполз к нам домой совсем опустившийся алкаш из соседнего двора, сказал, что видел, как похожего кота переехал мотоциклист. Рассказывал сумбурно, с подробностями, искренне считая, что переехал кота ушлепок не случайно, пытался догнать уползающее животное потом. Мы до последнего пытались не верить, хотя алкаш даже рисунок на шкуре описал точно.

Музру нашли в кустах, в указанном дворе. Внешних повреждений не было, но задние лапы и хвост были уже «мертвыми», кишечник и мочевой пузырь не работали — у кота был сломан позвоночник.

Мать вызвала врача из зверосовхоза. Она расчитывала на гуманное усыпление, я еще надеялась, что Мурзу можно спасти. Соседи и знакомые крутились рядом, какие-то притихшие, видимо, хотели хоть чем-то помочь. Да чем тут поможешь? Мурза был в центре внимания: не шевелился, иногда казалось, что даже не дышал. Только изредка приоткрывал глаза и сверкал привычным мне огненным взглядом.
Ночь Мурза пережил — к обеду должен был приехать врач. В ожидании я аккуратно в коробке вынесла кота в аллею рядом с домом. Он лежал в полутени, щурился на солнечные зайчики — и в первый раз за сутки попытался ткнуться мордой в мою ладонь и мурлыкнуть. Ткнуться получилось, но мурлыкалка, наверно, была сломана вместе с позвоночником. Сзади тихо подошел тот алкаш, который помог найти Мурзу:
-Хороший кот у тебя, - бормотал он, - хамло, конечно, но хороший. Мужик!

Он еще что-то говорил, я не слышала, пытаясь не глотать слезы, застрявшие комом в горле: слез было много, но они не желали течь из глаз, копились внутри, грозя разорвать горло. В какой-то момент эхом в голове отозвался голос алкаша:
-Да вот же он!
-Кто?
-Ну тот ушлепок, который был на мотоцикле!

Я проследила глазами за жестом алкаша: возле нашего подъезда стояли двое, молодой мужчина приятной наружности, со шлемом в руках, и... Карина. Они мило разговаривали. Мне стало совсем душно. Кажется, то, что я кричала, пугало окружающих. Плохо помню: вроде как алкаш, стоявший рядом, пытался меня не пустить, вцепившись в плечи, в руках откуда-то взялась арматура. Зато хорошо помню ужас в глазах Карины и спину быстро убегавшего мужчины, визг колес отъезжающего мотоцикла. Слез в горле уже не было — их сменила какая-то мутная пустота, требующая себя заполнить липким, жутким и приятным.

Привел меня в чувство тот самый алкаш, повернув меня к себе, изо всей силы лупя по щекам и бормоча:
-Совсем с катушек слетела? Тебя ж посадят! Кота лучше погладь, ему сейчас ты ну... ой, а где кот?!

Мурзы в перевернутой коробке не было. Еще не отойдя от нахлынувшего на меня бешенства, я заметалась по аллее, выкрикивая его имя, заглядывая под кусты. Потом заметила след примятой травы, ведуший от коробки к вентиляционной шахте в глубине аллеи...

Я просидела там весь день. Шахта была глубокая, след обрывался именно возле нее. Мать пыталася увести меня домой, но, кажется, я в ответ дралась и выла. К вечеру пришли люди из коммунального хозяйства, со дна шахты достали Мурзу. Он был уже мертв.

На следующий день я ушла из дома. Не просто гулять. Меня искали всем городом — да пойди найди у нашем хитром городке подростка, который знает все подземные входы и выходы. Мне казалось, что я горевала, я хотела так думать. Но на самом деле я пряталась от самой себя: я отлично знала, что стоит мне увидеть Карину, я ее убью.

Не буду рассказывать свои похождения в течение месяца: я пропустила экзамены, сдавала их потом, перед следующим учебным годом, познакомилась с жизнью самого дна города, с самой мерзостью и грязью, какую только можно представить. Наверно, мне надо было окунуться туда, чтобы отпустить то, что копилось у меня в душе — это казалось еще страшнее и грязнее. Вернувшись, я уже была относительно спокойна. Только раз, когда Карина по привычке попыталась командывать мной, появилось то, что потом будет преследовать меня всю жизнь. Я зажала ее в коридоре, мягко сдавив горло и прошипела, что если еще раз увижу ее ближе, чем на два шага от себя, услышу ее голос обращенный ко мне, то переломаю позвоночник ей. С тех пор между нами установился относительный нейтралитет.

Сейчас меня успокаивает только одно: мне не надо было мстить Карине: судьба наказала ее куда жестче, чем могла представить я. И наказала практически сразу, спустя всего пару лет. Я видела, как она опускается все ниже и глубже — и даже не могла посочувствовать ее близким. Я вообще перестала кому бы то ни было сочувствовать. У меня и при жизни Мурзы не было особенно близких людей. А когда он ушел, люди перестали быть для меня чем-то ценным.

И самым страшным было то, что в момент смерти Мурзы меня не было рядом. Я поддалась своим эмоциям, я забыла о нем. Всего на несколько минут меня захватило бешенство — этого было достаточно. МЕНЯ НЕ БЫЛО РЯДОМ!

С этих самых пор в моей жизни началась мистика: наверно, судьба наказывала
меня тоже. Наказывала, заставляя принимать в свою жизнь тех котов, которым суждено тяжело или скоро умереть. Не один и не два случая, чтобы быть совпадением. Не единожды смотреть в глаза необходимости делать выбор: гуманно побыть рядом с умирающим животным или помочь ему быстро и безболезненно уйти.

На этом история Мурзы заканчивается. Но не заканчиваются истории о котах и кошках, заполнявших мою жизнь, учивших меня чему-то, дававших мне что-то важное и нужное, и, надеюсь, получавших что-то важное и нужное от меня.