Автор: tanit

А однажды возвращаюсь я домой от мамы, раньше, чем предполагала. А муж мой, человек нестандартный, особенный, радостно хохочет чего-то.
- Ты чего, говорю, хохочешь-то, муж?
- Ну ты даешь, подруга. Ты если еще когда так сделаешь, и раньше вернешься – ты ж меня в удивительной позе тут застать можешь, и не одного. Та, люблю которую очень, только что за двери вышла.
И вот тут я оторопела. Ну не нашлась, что ответить.
Я так думаю, пи.дец.
Что-то нужно сделать.
А что?
Ну, во-первых, убить бы его, человека-муdака. Чем-нибудь тяжелым по кумполу.
А следом сразу мысли депрессивные: я пока то тяжелое до кумпола нести буду, он же среагирует, тяжелое отберет и мне же кулаком своим и объяснит, кто здесь сильнее.
И дальше думаю..



А теперь, конечно, депрессия кончилась. Зря я тогда так думала, зря.
Нужно было дождаться, когда отвернется, и въе.ать ему невъе.ически, тем тяжелым, заранее подготовленным. Так, чтоб серьезное очень такое сотрясение.
Чтоб оторопел он. Чтоб не нашелся, что сказать.
Чтоб полная перезагрузка.

И вот когда представлю все это, живо, тут-то оно и приходит – христианское прощение.
…

Итак, она звалась Танюша.

90-е года, в великой и прекрасной Раше нашей время турбулентности. И пред взорами изумленной публики является новый, неведомый вид мужчин – из бывших советских пионеров – во-первых, бандиты разной степени отмороженности, во-вторых, слегка офонаревшие от свалившихся на них внезапно денег и власти частные собственники. И пока их танюши сидят дома с новорожденными детьми, новенькие русские пускаются в разнообразные приключения, познают мир и набираются борзости.
У танюш тем временем тоже перспективы разнообразные: можно посвятить себя полностью счастью материнства и ведению домашнего хозяйства, если талант такой имеется; можно искать себя, знакомиться со своей странной, в одночасье изменившейся реальностью; заняться буддизмом; охренеть; общаться с подругами-колясочницами, послать сердечного друга нах и развестись, гордо и красиво; а можно к примеру спятить, если слабая, если предрасположенность такая, если вот родила и вдруг обнаружила – а не нужна ты тут более, не интересна; а может и наоборот, очень даже интересна, но совсем с другой точки зрения – как идеальный объект для ежедневных издевательств.


А уж если та танюша в душе пионерка, и наивности тащит по жизни короб невозможный, и в голове у нее пионерский план – что любовь одна на всю жизнь, а любимый без сомнения герой прекрасный, декабрист не иначе, и не то чтоб на подлость какую – даже на измену супружескую по пьянке не способный, тогда да. Дурка где-то не за горами. И вот видит танюша, что вроде все изменилось, и любимый ведет себя странно, видит; вот видит, а не верит, ни глазам собственным, ни знакомым своим, что ей весь расклад про любимого того дают.

А когда не верить уже становится никак невозможно, когда любимый сам вслух объяснить все удосуживается, и про семью свою еще одну, и про многое другое интересное, тогда пионерский план в голове наконец рушится, а с ним весь танюшин надуманный мир.
В топку.