Состояние психики Вацлава ухудшалось, а тут ещё многочисленные переезды и атмосфера всеобщей подозрительности... На гастролях в Германии он вдруг подумал, что все немцы - переодетые тайные агенты, ведущие за ним слежку. Будучи в Америке, он увлёкся идеями толстовства, повёл речи о греховности актёрства и стал мечтать о жизни в глухой сибирской деревушке, отказался от животной пищи.



Последнее выступление Вацлава сстоялось в 1917 году. Дальше - жили с Ромолой в небольшом курортном городке Сен-Мориц в Швейцарии. Однако мысли о балете не покидали Нижинского, он бредит новыми постановками. В это же время он стал вести дневники. В них полно нерифмованных стихов, описаний галлюцинаций, эскизных зарисовок. Часто это были театральные декорации, иногда мандалы и человеческие лица, обезображенные ужасом. Он не боясь заблудиться и сорваться в пропасть, много бродил за пределами этого горного городка. Стал носить огромный деревянный крест, рассказывая встречным в Сен-Морице, что он Христос.

В 1919 г. Нижинский отваживается станцевать для постояльцев местной гостиницы, сказав жене, что его танец будет «венчанием с Богом». Когда гоостисобрались, Вацлав долгое время стоял неподвижно, потом крест-накрест расстелил белую и чёрную материю. И начался дикий танец, который, скорее, испугал зрителей. Затем Вацлав коротко пояснил, что танец изображает войну. Больше для публики он не танцевал. Вечер Нижинский закончил словами: «Лошадка устала».

В марте 1919, когда Нижинского окончательно измучила бессонница и идеи преследования, жена везёт его в Цюрих, к психиатрам. Врачи, в том числе, и знаменитый Блейлер, подтвердили диагноз шизофрения. Ромола оставляет мужа в клинике Бельвю. Через полгода Нижинский пережил обострение: усилились галлюцинации, он стал агрессивным, а затем последовала апатия. Большую часть времени он просто сидел с отсутствующим видом. Больше ему не суждено было выйти за пределы клиник. В 1938 году ему применили инсулиновую шоковую терапию. Она дала кратковременные результаты: Вацлав мог поддержать простейший разговор, но вскоре снова утратил интерес ко всему.



В театральных кругах не забывали Нижинского. Сам Дягилев в 1928 г. привез Вацлава в Парижскую Оперу на балет «Петрушка». Когда-то Нижинский блистал в партии Петрушки, а когда Дягилев предложил вернуться в труппу, Вацлав ответил: «Я не могу танцевать, я сумасшедший». Граф Кесслер оказался свидетелем того вечера встречи великого импрессарио с великим подопечным: «Тот, кто когда-то, казалось, мог беззаботно летать над крышами домов, теперь едва переступал со ступеньки на ступеньку обыкновенной лестницы. Взгляд, которым он мне ответил, был бессмысленным, но бесконечно трогательным, как у больного животного».



Были и другие поппытки вернуть его на сцену и в жизнь В 1939 г. Ромола пригласила Сержа Лифаря, знаменитого земляка Нижинского станцевать перед мужем. Лифарь тоже родился в Киеве. Вацлав смотрел с безучастным видом, но в конце представления он вдруг,неожиданно для всех , взлетел ввысь в прыжке, а затем снова ушёл в свою апатию. Последний прыжок великого танцора успел запечатлеть фотограф Жан Манзон.

Вацлав Фомич Нижинский умер 8 апреля 1950 г. в Лондоне. Через три года после смерти его прах перевезли в Париж и похоронили на кладбище Монмартр.