Автор: МВ

Пузатик, на удивление всем, верещит тонким сиплым голоском. Его окунают в воду. После «водной процедуры» сам Нептун угощает избранного бокалом шампанского. То же действо проделывают с самым худым. Забавляются перетягиванием каната, прыжками в мешках, пьют пиво на скорость и количество…
- А теперь надо выбрать господина в самом оригинальном одеянии, то бишь в прикиде с шармом, - напрягая голосовые связки, басит Нептун, не менее упитанный чем искупанный толстяк. Черти – подростки с ног до головы вымазанные иссиня-чёрной грязью – только белку глаз да зубы блестят – резво снуют в толпе зрителей, высматривают, выискивают. Два шустрых бесёнка подскакивают к ошалевшему от неожиданности Вяземцеву и силой тащат его к трону морского владыки. Андрей оглядывает себя и обнаруживает, что босоног, что на талии просторные белые сатиновые трусы в крупный красный горошек, на плечах – истершаяся до несвежего голубого тона - джинсовая куртка, на рукавах которой большие тёмно-синие заплаты с бахромой.
Кроме Вяземцева черти выхватывают из толпы ещё двоих. Они тоже нелепо одеты.
Только у трона Нептуна, Андрей разглядел царевну. Она хороша. Хороша аристократичной бледностью лица и рук, большими, бархатными и глубокими глазами.



- Вот первый кандидат – господин в тельняшке до колен. Смотрите, у него весьма пышные и чёрные, словно обувная щётка, усы и крепкая, отливающая медью лысина, - басил Нептун, - Не будем заглядывать ему под тельняшку. Мало ли. Я хлопну три раза в ладоши, после чего, господа и дамы, прошу криком, свистом, можно и хрюканьем выразить свой восторг перед его нарядом. Кто из этих троих джентльменов удостоится более громкого одобрямса, тот и победит…
Вяземцев заслужил самый пронзительный свист и бурные аплодисменты. Царевна налила Андрею в большой бокал ледяного пузырящегося шампанского. Он залпом выпил
- Как тебе, смертный, моя дочь? – спросил морской царь.
- Нет слов! Хороша! – чуть захмелев, бодро ответил художник.
- Ну-у-у, скажи ещё что-нибудь…
- Красота вашей дочери, о-о-о, великий морской владыка, для избранных, - сыпал бисером слова Андрей. Он всегда такой скованный, робкий в обществе красивых женщин, тут разошёлся, приятно удивляясь своему словообилию.
«Может виной всему шампанское?» - мелькнуло у него в голове.
Он долго пел о царевне, о её нежной коже и шелковистых волосах, пахнущих морем, о её очах – морских глубинах, устах – красных кораллах, зубках – белых жемчужинах… Андрей поймал себя на плагиате, то есть где-то подобные сравнения он читал или слышал, и, увлекшись, решил выдать своё, отличное от других: - Скажу, как художник. Глаза. Нет, звучит прозаично. Очи. Да, очи подобные очам вашей дочери, о-о-о, Нептун, могли бы украсить лик святой, написанный большим мастером…
Толпа бурно зааплодировала.
Вяземцев сказал последнюю фразу и сердце его судорожно сжалось, ёкнуло.
«Я на-а-ашё-ё-ёл! Вот они, глаза святой Варвары! - он пожирал взглядом царевну, - Надо запомнить всё…»
Она что-то шепнула отцу, и, мгновение спустя, Нептун поманил художника пальцем к трону. Андрей приблизился.
- За красивые речи, ты, простой смертный, удостаиваешься чести поцеловать ручку моей дочери. Вяземцев, робея, чуть коснулся сухими, горячими губами её пальцев. Она же ласково провела свободной рукой, словно ангел крылом, по его склонённой голове.
- Это вам, художник.
Андрей поднял глаза. Морская царевна вытащила из своих волос начинающий распускаться бутон жёлтой розы и протянула ему. - Я буду вас ждать, художник, через год в такую же ночь, - неземной мелодией прозвучал её голос.
У Андрея закружилась голова. Он потерял сознание от её взгляда, голоса, аромата жёлтого цветка

9.
Вяземцев проснулся весь в липком поту. Лицо вмято во влажную от утреннего тумана подушку, а на ней бутон жёлтой розы.
«Чёрт, как гадко во рту от ночного курения! А голова? Пуста и тяжела. Турецкий барабан. Словно по ней всю ночь кряду били… - он притронулся к груди, потрогал подмышками, - Рыба рыбой. Предсмертная слизь. Скорее в душ! Скорее!» - Андрей вскочил, словно ужаленный дюжиной пчёл, схватил зубную пасту, щётку, мыло, большое махровое полотенце и помчался в душевую.
Было около семи утра. В это время отдыхающие обычно досматривают последние сны. Он долго в одиночестве плескался в мужской душевой. Остальные кабинки были сиротливо пусты. Упругие струи холодной воды окончательно разбудили и взбодрили Андрея. Потом, не щадя себя, он долго растирал тело полотенцем до свекольной красноты - «Вновь родился!» Усердно чистил зубы. «Дыхание, как у младенца!» - подытожил молодой мужчина, дыхнул на зеркало, стёр с него запотелость полотенцем, живо с хулиганинкой подмигнул себе.



Когда Вяземцеву перевалило за тридцать, он боялся, иногда случающихся с ним, приступов телесной немощи. Объяснял их малоподвижным образом жизни, пристрастием к куреву и пиву, любовью к ночным трапезам и бдениям… Этим утром ему стало страшновато. «Должно быть, так себя чувствуют дряхлые старики?» - мелькнуло в свинцовой голове. Но, принял душ и снова ожил, страхи забылись. «На дворе первый месяц лета… Мне чуть за тридцать – это где-то середина жизни, середина лета. Ещё всё впереди. Потом осень. Урожайная осень…» - подбадривал он себя.
Лена и Аннушка ещё спали. Андрей собрался заправить свою кровать, и тут заметил на примятой подушке жёлтый цветок.
«Роза? – он стал вспоминать, - Да-да. Праздник Нептуна. Морская царевна. Да-а! Её глаза. Помню-помню. Такие глаза, голос. Причём тут голос? Глаза. Очи. Да. Я их помню. Их никогда не забудешь. Так-так-так…» - Вяземцев спокойно, размеренно двигаясь, чтоб не спугнуть образ незнакомки, достал чистый лист бумаги и карандаш из папки, которую постоянно носил с собой, и начал делать эскиз. Он взял для облика святой не только глаза неизвестной, но и овал её лица, нос, губы, форму бровей

10.
Утром, в понедельник художник первым делом показал свои эскизы отцу Фёдору.
- Ты знаешь, Андрей, это уже кое-что, но надо видеть в цвете. Это, пожалуй, самые удачные, самые интересные наброски, - сказал молодой батюшка.
Художник с запалом принялся за роспись. На эскизы он практически не смотрел. Лицо той девушки всё время было перед его глазами. Оно то исчезало, словно окутывалось дымкой, то, мгновение спустя, появлялось – становилось ясным, отчётливым. Чувственные губы незнакомки чуть обозначались в улыбке, словно она хотела сказать что-то важное, но в последний момент передумывала. Тёмные, бархатные её глаза глядели на него с той редкой теплотой и нежностью, с которой смотрит добрая, любящая мать на своего единственного, долгожданного ребёнка.
Андрей, будучи с воскресного утра в возбуждённом, эйфорическом состояние, успокоился, почувствовал груз усталости только к вечеру, положив кистью последний мазок.
Стас-Фёдр долго и пристально в молчании разглядывал фреску. Художник и батюшка стояли лицом к лику, чуть соприкасаясь плечами. Священник нащупал руку Андрея и, не глядя на него, крепко и благодарно её пожал. Медленно, с расстановкой произнёс: - Андрей, это, пожалуй, самая удачная твоя работа. Где ты нашёл такие глаза? Такую линию губ, бровей?.. Таким и должен быть лик воистину святой


11.
Вяземцев, после росписи церкви, недели две не мог взяться за другую работу, хотя жена постоянно его пилила.
- Знакомый Жаннет даёт большие деньги за киоск. Возьмись. Это надо сделать срочно, - раздражённо ворчала Лена на Андрея, который в последнее время мог целый день пролежать на диване, глядя в потолок.
- Почему ты молчишь? – переходила в крик супруга, - Нам нужны деньги! Твоя дочка хочет кроссовки с фонариками, а ты лежишь бревном! Пролежни будут!
Андрей молчал.
«Сон или явь? – гадал он, - По ночам праздник Нептуна не устраивают. Значит сон. Но цветок указывает на то, что всё же не сон…»
После ночного карнавала он, на удивление жены и дочки, полдня пробыл на пляже. Андрей искал знакомые, запомнившиеся в ту ночь, приметы в окрестном пейзаже, но, увы, не находил их.

12.
«Странно. Словно это было на луне. Наверно, всё-таки сон? Но цветок? Роза. Да и сны мне всегда снятся чёрно-белые, а тут всё в цвете. Я же отчётливо помню красный горошек на моих трусах, нежно-зелёные одежды той девушки. Уж ни влюбился ли ты, старина, в неё? А что? Это не было бы странным… - перед его мысленным взором снова появлялось лицо незнакомки, её глаза, губы, овал лица… - сердце замирало, хотелось от нечеловеческой тоски кричать, выть. Да, выть! И особенно по ночам, - Может ты, старина, болен? Тяжело болен? А-а-а?» – задавал он себе вопросы.