Автор: Богдан_Н

Тётя очень расстроилась, словно Ольга её родная дочь, словно я с парикмахершей прожил в законном браке четверть века, наклепал ей пятерых детей, а теперь выгнал мать-героиню с чадами в ночь на мороз, без одежды, денег и документов. Выгнал на верную гибель от холода и голода. А, вместо бывшей жены и пятерых своих детишек-кровинушек, привёл в семейное гнёздышко ни губастую, сисястую, длинногую гламурную девицу, а горбатую старушку, что мне годиться в матери с десятью детьми, двадцатью внуками и сорока правнуками. С бабушкой же познакомился, случайно проходя возле мусорной свалки. Она сосредоточенно рылась кривой клюкой в дерьме. Увидел горбатую нищенку и влюбился в неё течение трёх секунд, то есть с первого взгляда и на всю оставшуюся жизнь…
Мы зашли к Свете-третьей в её магазинчик шмотья непервой свежести.
- Покажи мне ещё раз толстовку горчичного цвета, - попросил.
Она быстро подала мне вещь.
- Отвернись, Светик. Я померю.
Снял толстый чёрный свитер и надел на себя толстовку. Она мягкая на ощупь и просторная, скромная и со вкусом сделанная вещичка.
- Она новая, - сыпала слова Светик, - Это можно определить по воротнику и по подмышкам.
- Отвернись, Светик.
- Чо боишься, чо увижу твои трусы?
- Я не ношу трусы.
- Даже зимой?
- Цыгане не носят трусов… - гордо и важно сказал.
На счёт цыганской национальности (я – русский) и трусов прикалывался.
Присев на корточки рядом с продавщицей секондхенда, я отдал ей деньги и положил толстовку в пакет.
- А когда у вас будет это? – спросила она тихим, ангельским голоском.
- А ты, что хочешь свечку держать?
- Иди уже…
Решил не сходиться с Ольгой-парикмахером. Это решение мне далось очень тяжело, если учесть затянувшееся одиночество и желание иметь постоянного полового партнёра. Иметь рядом с собою любимую женщину, я уже не надеюсь.


ЗАПИСЬ – 129 (ноябрь, 11 г.)
Признаюсь, на Жучке, как на половом партнёре, давно поставил крест. Думаю, что хоть и случилась у неё большая беда, но всё равно, она осталась прежней. Она ещё недавно любила доить богатеньких женатых мужчин. Лезла в чужие семьи. Ей желалось быть роковой женщиной, разлучницей. Из последнего телефонного разговора с нею, заключил, что она вновь спуталась с одним из женатиков при деньгах.
Недавно, в будний день, точнее, вечер она – Жучка мне позвонила и сказала, что хочет придти в гости со своей подругой. Было названо имя Простой (продавщицы из сельского хозмагазина).
- Какой…? – моё сердце замерло. Я напрягся и малость трухнул. Мол, меня – мартовского кота разоблачили. Подумал, что это Простая, которую давно безрезультатно окучиваю.
- Мы с ней вместе работаем, - ответила Жучка, - Она худенькая, в очках…
- А-а, кажется, знаю, о ком ты говоришь. Когда вас ждать? – с облегчением вздохнул.
- А тебе удобно будет?
- Да!
- Тогда через минут пятнадцать…
Начал лихорадочно убираться в своей комнате. Скучковал черновики и рукописи литературных опусов. Засунул в одно из отделений серванта кошелёк с деньгами и старенький, дешёвый, одним словом – «позорный» сотовый телефон. Также, убрал носки непервой свежести с ящика компьютерного блока и развесил вещи на спинках стульев. Приглушил разнородные запахи (в том числе и туалетный – наше отхожее ведро стоит за дверью моей комнаты - в маленькой проходной комнатушке) едким, пронзительным, дешёвым освежителем воздуха. Если коротко – приготовился к встрече сельских барышень…
Наконец, раздался дверной звонок. Мама ушла в свою комнату, смотреть телевизор. Я открыл входную дверь.
- Можете не разуваться. Неделю не убирал (на самом деле – две недели) и на улице не грязь, а снег…
- Может, всё же?
- Веником обмахните обувь и проходите.
Мы зашли в мою комнатушку. Я отодвинул от стены журнальный столик, поставив его по центру. Включил компьютер, нашёл «Золотые хиты Италии». Под итальянцев мы втроём пили дешёвую водку, закусывая консервированными ананасами.
Примечание: У меня в доме всегда есть небольшой запас дешёвой водки в двестипятидесятиграммовых бутылочках (чекушках). В селе водка и самогон – разновидность валюты, денег. Водкой можно расплачиваться за мелкие услуги.
После водки мы перешли на домашнее вишнёвое вино (сделал сам несколько литров). Кроме вина, на столик ещё поставил вазочку с конфетами.
- Может, чайку или кофейку сделать? – предложил.
- Не-е-е, не надо! – ответила тёзка Простой.
Жучка держалась нормально, а её подружку развезло. Как выяснилось, до визита ко мне, они успели выпить ещё одну чекушку водки.
О подружке Жучки: Женщинка лет сорока. Тощая, сутулая, в старомодных, нелепых очках с толстыми линзами, антисексуальная… Одним словом – замухрышка.
Подружки-коллеги посидели у меня минут двадцать пять – тридцать и засобирались. Отправился их провожать. Замухрышку кидало в разные стороны. Жучка же двигалась ровно. Мы прошли метров сто, и Замухрышка отделилась от нас с Жучкой – направилась к калитке своего дома. Через несколько минут, три раза завернув на лево, мы с Жучкой подошли к её дому.
- В гости пригласишь? – спросил.
- А-а-а, зачем?
- Посидим. За жизнь поговорим.
- Ну-у-у, пошли…
Жучкина мать – старушка лет восьмидесяти – мельком, хмуро глянув на меня, зашла в свою комнату. Мы же с Жучкой сидели на диване в зале (якобы смотрели телевизор) и зажимались. Она выпускала коготки и фыркала, как сердитая кошка. Я, тиская, прижимал её к спинке небольшого и жёсткого дивана. Пару раз страстно, в засос поцеловались.
- Может, на диване? – предложил.
- Он двух слонов не выдержи… (Слон один. Это - я.)
- Может, на полу что-то постелить?
- Нет. А-а-а ты резинку (презерватив) взял?
- Нет. Но можно и без неё, если аккуратно…
- Нет!
У Жучки пробыл часа два – до половины двенадцатого ночи. За это время сделал с телефона женщины семь звонков на свой сотовый. Хотел предупредить маму о том, что задержусь, чтоб не переживала. Мой сотовый молчал. Мама его не брала.
За время моего пребывания в гостях у Жучки, она успела обмолвиться о том, что директор сельского клуба – Рыжебородый хромоног (шестидесяти двух лет) – несколько раз предлагал ей переспать. Мол, она может выпить лишнее и отдаться директору сельского клуба. Подтекст был прост: «Поторопись, а то на меня вскочит кто-нибудь другой…». В эту ночь я её – Жучку, увы, не нахлобучил. Эта сучка добилась своего. В итоге, я занервничал, засуетился. Потерял покой на несколько дней…
Домой пришёл около полуночи. Мама сидела склонив голову над кухонным столом – перебирала стопку бумажек с телефонными номерами моих девиц, женщин, знакомых, малознакомых, приятелей, случайных людей… Она шмыгала носом и вытирала мокрые от слёз глаза. Я психанул и мы жёстко поругались.
- Если ты видела, где лежит мой телефон, то почему его ни взяла и ни положила рядом с собою?
- Я не подумала…
- Семь раз звонил. Весь вечер у меня получился какой-то скомканный, дёрганный, трахнутый на всю голову! Конечно, ты его не могла услышать. Он же лежит в ящике, в дальней комнате…
- А зачем ты его туда положил?
- Мне стыдно иметь такой занюханный телефон. Сейчас, такие уже не производят и не продают. Я его спрятал подальше от глаз…
Мы долго высказывали друг другу претензии, выясняли отношения. Лёг спать в два часа ночи.
Мы с мамой сосуществовали в мире и согласии месяц и неделю. Мелкие ссоры в расчёт не беру. А тут поругались. За несколько дней до скандала, я, радуясь, восклицал, что мы долго мирно живём. Видимо, сглазил наш маленький рай? Или ад?

ЗАПИСЬ –130 (ноябрь, 11 г.)
Звериная, рвущая на части тоска пришла не сразу. Приблизительно, за две недели до её визита, потерял сон. Несколько ночей поздно ложился спать, вставал, снова ложился, ворочался с боку на бок, с живота на спину, пытался читать, писать, есть, пить, искать пятый угол… Своим громким топотом ног мешал спать маме… Засыпал в три-четыре часа ночи. Поднимался в двенадцать-тринадцать дня… Испытывал сильную усталость и вялость, словно ни спал, а всю ночь напролёт таскал тяжести.

Допустим, воровал у Молочника навоз (говно), чтоб весной удобрять свой участок земли. Чтобы как-то нормализовать сон, несколько ночей подряд принимал снотворное «Феназепам». Так сложилось, что в эти же дни, пусть немного, но всё же выпивал спиртное то с поэтами, то с Жучкой… В итоге, приступ невыносимой тоски: ночью лёжа в постели, слушал попсу по радио и, сжимая челюсти до боли и хруста, тихо плакал… Кроме тоски меня накрыла волной или «медным тазом» раздражительность, переходящая в приступы беспричинной, разрушающей меня и мою маму (она принимала все удары на себя) злобы, агрессии…