|
Философия науки и не только
|
|
|
Laozi
|
#1 | Пятница, 16.08.2019, 15:10
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Шопенгауэр и Кант
Шопенгауэр – ученик Канта, что он всегда открыто признавал. Но если Фихте, Шеллинг и Гегель в его глазах, являются побочными потомками этого философа, себя самого он производит от Канта по прямой линии, и эта претензия не лишена основания. «Действие, производимое изучением Канта, – говорит Шопенгауэр, – подобно действию снятия катаракты у слепого. Оно вызывает в нас интеллектуальное возрождение; с Канта начался новый способ философствовать». Этот энтузиазм был плодом продолжительного изучения, Шопенгауэр всесторонне изучил и разобрал кантовскую критику. Он испытал на себе ту метаморфозу, которую неизбежно вызывает Кант, когда проникаются его философией, а не говорят о нем на основании поверхностного знакомства или анализа из вторых рук.
Восхищение Шопенгауэра Кантом не было, однако, безусловно. Шопенгауэр издал специальное сочинение под заглавием: «Критика Кантовской философии» (Kritik der Kantischen Philosophie), в качестве приложения к первому тому своего главного сочинения. (См. также Parerga und Paralipomena, том 1, § 13.) Не ограничиваясь критикою подробностей, он обращается к Канту с серьезным упреком, а именно:
В 1781 году Кант выпустил первое издание «Критики чистого разума», а в 1787 году – второе. Это второе издание, кроме других существенных изменений, содержит опровержение идеализма Беркли, который, по Шопенгауэру, сделался жертвою предрассудка и здравого смысла. Согласно Шопенгауэру, никто не должен считать, что хорошо и точно знает Канта, если будет держаться этого второго издания.
Иммануил Кант
Шопенгауэр полагает: Кант был чистым идеалистом в первом издании, а во втором перешёл к «реализму». Сначала Канта признал в абсолютной и неограниченной форме принцип: нет объекта без субъекта. Затем, как бы испугавшись своей смелости, он допустил, что независимо от мыслящего духа существует некоторая внешняя реальность, которая, несомненно, может быть познаваема только в границах мысли, но не ей обязана своим существованием. «Материал созерцания, – говорит Кант, – дан извне». Но как и почему? Кант этого не говорит, а когда он пытается доказать существование этого объекта, то делает это путем логической ошибки, которую Шопенгауэр определяет следующим образом: – Закон причинности, как доказано Кантом, имеет только субъективное значение; он имеет значение лишь для субъекта, как феномен его ума и регулирующий принцип. Почему же Кант основывается на законе причинности чтобы доказать существование объекта! Он основывает свою гипотезу вещи в себе на том, что ощущение, вызываемое у нас, должно иметь внешнюю причину. Но закон причинности, как он прекрасно показал, – априорен; это функция нашего интеллекта, а потому он совершенно субъективен; он не может иметь объективного значения и неприложим к нуменам.
Эту совершенно неосновательную гипотезу о чем-то существующем вне нас, – опирающуюся на неправильном применении закона причинности, – Шопенгауэр называет «ахиллесовой пятой» философии Канта; этот слабый пункт был указан уже кантианцем Шульце, в его «Энесидеме». Иными словами, Шопенгауэр ставит Канту такую дилемму: или наши ощущения чисто субъективны – как же в таком случае допустить независимую от них «вещь в себе»? – Или надо признать вещь в себе, что можно сделать, опираясь на принцип причинности (вещь в себе – это предполагаемая причина наших ощущений), но почему же в таком случае не признавать за законом причинности объективного значения? Кантовский полуидеализм не выдерживает критики.
Но действительно ли Кант противоречит себе? Перешел ли он от чистого идеализма к проблематическому реализму? Мишле (в Берлине), Куно Фишер, Розенкранц разделяли мнение Шопенгауэра; Ибервег же держался противоположного взгляда. Кажется, что вся беда в неопределенном смысле, приданною Кантом слову «объект», которое у него обозначает то чистую пустоту, чистое, совершенно недоступное для мысли ничто, то реальное бытие. Очень важно отметить вышеуказанное положение Шопенгауэра в отношение к его учителю и решительный шаг, сделанный им к абсолютному идеализму.
Было бы бесполезно излагать здесь его критику кантовской философии, наполненную техническими замечаниями и подробностями. Отметим лишь несколько пунктов.
«Величайшую заслугу Канта составляет указанное им различие между феноменом и вещью в себе, между тем, что кажется, и тем, чтоесть. Кант показал, что между вещью и нами постоянно находится интеллект, а потому она никогда не может быть познана нами в том виде, как существует». «Кант пришёл к вещи в себе не прямым путем, но благодаря непоследовательности. Он не признал прямо, что вещь в себе – это воля, но сделал определенный шаг к этому, показав, что моральное поведение человека не зависит от законов, управляющих феноменами». (Шопенгауэр. Критика кантовской философии.)
Шопенгауэр признает превосходной теорию Канта об идеальности времени и пространства, которые тот поместил в нас, в нашем мозгу, вместо того, чтобы приписать их – как то обыкновенно делают – самим вещам. Но, – говорит он, – лишь только Кант переходит от интуиций (перцепций) к мысли, т. е. к суждению, – какое злоупотребление симметрией, каким логическим пыткам подвергается человеческое познание, сколько повторений, сколько различных терминов для обозначения одной и той же вещи! «Философия Канта нисколько не напоминает греческой архитектуры, которая проста, величественна и охватывается одним взглядом; она скорее похожа на готическое искусство: это разнообразие в симметрии, разделения и подразделения, повторяющиеся, как в средневековом храме».
Артур Шопенгауэр
Известно, что Кант сводит идеи разума к трем трансцендентальным безусловным: к душе, миру и Богу. Шопенгауэр справедливо замечает, что это тоже «злоупотребление симметрией», и что два из этих безусловных обусловлены третьим, а именно: душа и мир – Богом, их первоначальной причиной. Оставляя в стороне это возражение, мы находим, что три безусловные, составляющие, по Канту, существенное в нашем разуме, на деле – результат влияния христианства на философию от схоластики до Вольфа. Философам кажется таким простым и естественным приписать эти идеи разуму, а между тем никем не доказано, чтобы они явились как следствие его развития, как нечто ему свойственное. Чтобы доказать это, нужно было бы прибегнуть в историческим изысканиям и исследовать, пришли ли к этим идеям древние народы Востока, в частности индусы и древнейшие из греческих философов, – не приписываем ли мы им этих идей слишком простодушно, подобно грекам, всюду видевшим своих богов, или подобно тому, как неправильно переводим мы словом «Бог», Брахму индусов и «Тиен» китайцев, – не встречается – ли теизм в собственном смысле, только в иудействе и в двух происшедших из него религиях, последователи которых называют язычниками приверженцев всех других религий мира.
Шопенгауэр ненавидит теизм (равнозначный у него «объективизму») и потому главным результатом «войны на смерть», которую объявил естественной теологии Кант и которою он восхищается, считает «открытие той поразительной истины, что философия должна быть совершенно отлична от иудейской мифологии». (Parerga und Paralipomena, том 1.)
Вообще, Шопенгауэр принимает все конечные выводы «Критики» Канта: необходимость анализа человеческого разума для определения его пределов, невозможность переступить за границы субъективного опыта, необходимость априорных форм для упорядочения последнего. Но принимая все сделанное его учителем, Шопенгауэр рассчитывает идти дальше его. Кант определил, при каких условиях и в каких пределах возможна метафизика. Шопенгауэр предпринял её построение.
По материалам работы Т. Рибо «Философия Шопенгауэра»
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Сообщение отредактировал(а) Laozi - Пятница, 16.08.2019, 15:11
|
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#2 | Пятница, 16.08.2019, 15:12
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Историческое и современное значение философии Канта
Великий русский философ Владимир Соловьев (1853-1900) в своей энциклопедической статье о Канте следующими словами характеризует его значение: “Кант - основатель философского критицизма, представляющего собой поворотную точку в истории человеческой мысли, так что все развитие философии, если не по содержанию, то по отношению мысли к этому содержанию должно быть разделено на два периода: докритический (или докантовский) и после-критический (или после-кантовский)”.[1]
Как же возникает эта универсальность построений, их значимость для всего человечества? Любой мыслитель связан со своей национально-религиозной почвой. К числу общих положений из области теории творчества относится то, что без плодотворной национально-религиозной почвы никакое развитие творчества невозможно, ни в науке, ни в искусстве, ни в социальной жизни. Еще в большей мере, чем к науке вообще, это относится к философии. И не только к тем философам, которые сознательно строили свою философию на основе той или иной веры, как, например, Владимир Соловьев, по словам Сергея Трубецкого характеризовавшийся “изобилием веры”[2], но и к самым рациональным философам. Вильгельм Виндельбанд замечает: "Вся философия Канта оживляется и согревается непоколебимой верой в могущество разума, и эта вера не есть воззрение, почерпнутое из теории познания"[3]. А. Ф. Лосев заявляет, что Кант исходит из “догматического вероучения, которое для него есть conditio sine qua non всякого философствования”[4]. Это догматическое вероучение, по мнению Лосева, заключается в том, что структура опыта определяется структурой субъекта, а не объективным разумом. Всегда надо с чего-то начинать свои рациональные конструкции и логические выводы. И это начало сознательно или бессознательно связано с национальными и религиозными предпосылками философии[5]. Этот факт представляет собой реальную основу для релятивизма, согласно которому каждое философское утверждение имеет силу только для данных национальных и религиозных предпосылок и не имеет значения для других культур. Отсюда возникает теория замкнутости культур, которая в русской культуре связана с именем Н.Я. Данилевского[6], а в немецкой с именем О. Шпенглера[7].
Нет сомнения, что каждый мыслитель связан не только со своей эпохой, но и со своими национально-религиозными корнями. Систематичность и превосходящая обычные стандарты научной добросовестности прилежность Канта в проведении дедукций или логических делений и классификаций, конечно, связаны с базисными национальными характеристиками немецкого народа. Его этика, основанная на безусловности нравственного закона и чистоте нравственного мотива связана с тем духом пиетизма, которым была пропитана благочестивая семья Канта. Делает ли это философию Канта немецкой и протестантисткой? В определенной мере, да. Однако здесь следует различать происхождение философии и само здание ее. Каждый великий мыслитель похож на высокое дерево, корни которого глубоко уходят в национально-религиозную почву, а вершина теряется в облаках общечеловечности. Он впитывает творческие соки своей национальности и своей религии, которые дают определенность его воззрениям и приводят их в связь с реальностью. Эти истоки творчества, как правило, не осознаются самим мыслителем и представляют прекрасный материал для позднейшего анализа творчества этого мыслителя, в ходе которого может быть реконструирована национальная или религиозная картина (или модель) мира[8]. Однако великий мыслитель потому и является великим, что твердо укоренясь в этой почве, дорастает до общечеловеческого значения даже самых национальных своих черт, представляя их как необходимый элемент мозаики человеческого рода. Именно это обусловливает универсальную ценность его построений.
Какие же идеи определили столь мощное влияние Канта на ход развития человеческого мышления?
Положение человека в мире определяется тем, что он - существо, одаренное чувствами, разумом и волей. Чувства связывают человека с миром опыта, разум позволяет создавать законы науки и нравственный закон, воля связывает разум с практической реальностью.
Окружающий нас эмпирический мир - результат взаимодействия неизвестной нам реальности (вещей в себе) с нашей познавательной способностью: чувствами и разумом.
Неограниченно применяемый к реальности разум запутывается в противоречиях – антиномиях. Поэтому дело философии – критика теоретического и практического разума, определение для него границ состоятельности.
Мы можем иметь знание только об эмпирическом мире, исследуемом наукой, все, что выходит за пределы эмпирического мира - Бог, Свобода, Бессмертие души, - могут быть только предметами разумной веры.
В практическом отношении человек свободен и ответственен. Человек автономен, т.е. сам дает себе нравственный закон.
Существует универсальный нравственный закон для всех разумных существ, включая, естественно, людей.
Существует единая религия для всех людей, различия только в вероисповеданиях. Бог необходим человечеству как гарант действительного блаженства тех разумных существ, которые благодаря своему нравственному образу жизни стали достойными счастья.
Величайший прогресс человечества есть переход от предполагаемого естественного к правовому состоянию. Право есть ограничение моей внешней свободы свободой другого человека.
История есть процесс становления единого человечества, последовательно приближающемуся к своим целям: правовому обществу, культуре и моральности.
Признание ограниченности человеческого знания наряду с убеждением в возможности бесконечного совершенствования человека как чувственного (эмпирического) и умопостигаемого (свободного) существа - такова сердцевина философии Канта. Это означает одновременно реальный взгляд на человека и его возможности и, с другой стороны, убежденность в том, что человек способен перейти любую из ранее поставленных ему границ в пределах его опыта.
[1] Соловьев В.С. Сочинения в 2-х тт. М.: Мысль, 1988. - Т. 2 - С. 441.
[2] См. Трубецкой С.Н. Смерть Владимира Соловьева 31 июля 1900 г.//Книга о Владимире Соловьеве. М.: Советский писатель, 1991. С. 297.
[3] Виндельбанд В. От Канта до Ницше. История новой философии в ее связи с общей культурой и отдельными науками. М.: Канон пресс, Кучково поле, 1998. С. 11.
[4] Лосев А.Ф. История античной эстетики. Поздний эллинизм. М.: Искусство, 1980. С. 587.
[5] Попытку реконструкции таких предпосылок см. в статье: Брюшинкин В.Н. Культурологические основания правовых теорий Иммануила Канта и Владимира Соловьева //Кантовский сборник. Вып. 17. Калининград, 1993. С. 116-128.
[6] См. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991.
[7] См. Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. М.: Мысль, 1991.
[8] См. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. - М.: Прогресс-Культура, 1995, а также статьи В.Н. Брюшинкина и А.М. Сологубова в сборнике: Модели мира. Исследования по логике, теории аргументации и истории философии. /Под ред. В.Н. Брюшинкина. – Калининград: Изд-во КГУ, 2004.
Источник
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#3 | Пятница, 16.08.2019, 15:14
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Философия Артура Шопенгауэра
Васильев Вадим Валерьевич
Влияние идей Шопенгауэра
С конца XIX века и по наши дни Шопенгауэр остается одним из самых читаемых философов. Влияние его выходит далеко за рамки философии и не замыкается на собственно философские концепции. Свое место в истории естествознания заняла его теория физиологических цветов. Логику Шопенгауэр обогатил подробной классификацией диалектических уловок, и он внес вклад в историю философии, прежде всего в кантоведение, обратив внимание на серьезные различия первого и второго изданий «Критики чистого разума» Канта. Но, разумеется, наибольший резонанс вызвала его метафизика.
Уже при жизни у Шопенгауэра появились верные последователи, которых он в шутку называл «евангелистами» и «апостолами». После смерти учителя Ю. Фрауэнштедт выпустил в свет собрание его сочинений и опубликовал фрагменты рукописного наследия Шопенгауэра. И хотя эти издания были весьма несовершенными с научной точки зрения, новые тексты еще больше подогрели интерес к идеям «новоизбранного кайзера немецкой философии». Среди широкой публики особым успехом пользовались (и пользуются по сей день) «Афоризмы житейской мудрости» и «Метафизика половой любви» (одна из глав второго тома «Мира как воли и представления»). Профессиональных же философов привлекали базовые принципы системы Шопенгауэра. Многие, правда, считали, что они нуждаются в модификации. К примеру Э. Гартман, автор «Философии бессознательного», полагал, что первоначало сущего должно быть и Волей, и Идеей вместе. Коррекции подверглась у него и концепция отрицания Воли — оно может быть действенным лишь при коллективном самоубийстве прозревшего человечества.
Совершенно другие выводы из теорий Шопенгауэра сделал Ф. Ницше. Подобно тому, как Фейербах перевернул философию Гегеля, Ницше радикально пересомыслил учение Шопенгауэра о Воле к жизни. Отказавшись от трансцендентных аспектов этого учения, Ницше пришел к выводу о безальтернативности подобной Воли, а значит и о необходимости ее возвышения, а не иллюзорного отрицания.
Учитывая влияние на Ницше, Шопенгауэр может по праву считаться предшественником «философии жизни», важнейшего направления европейской мысли конца XIX века. Не менее оправданными выглядят и попытки усмотреть в его системе элементы «индуктивной метафизики», представленной в XIX веке такими именами, как Фехнер, Вундт и др. В прошлом столетии влияние Шопенгауэра испытали, к примеру, Шелер, Витгенштейн и Хоркхаймер, хотя оно и не было значительным. Зато XX век стал временем расцвета историко — философских штудий, посвященных этому мыслителю. Ему способствовало создание в 1911 г. П. Дойссеном, А. Гвиннером и Й. Колером Шопенгауэровского общества, под эгидой которого издается ежегодник и проводятся научные мероприятия, связанные с творчеством Шопенгауэра. Особые заслуги в шопенгауэроведении XX века имеет А. Хюбшер, подготовивший критические издания сочинений и рукописного наследия франкфуртского философа.
Тщательный критический подход к публикации текстов Шопенгауэра необходим, в частности, потому, что он сам всегда придавал большое значение не только духу, но и букве своей философии.
Он был прекрасным стилистом и умел держать внимание. Неудивительно, что он стал кумиром философски настроенных писателей, от Т. Манна до М. Уэльбека. Лев Толстой даже называл его «гениальнейшим из людей». В России вообще быстро поняли значение Шопенгауэра и старались учитывать его идеи. После идеологической паузы, занявшей большую часть прошлого столетия, в последние десятилетия у нас вновь наблюдается рост интереса к этому мыслителю — его труды переиздаются, и появляются все новые основательные исследования его жизни и учения. Многие отечественные и западные авторы говорят о глубинных противоречиях метафизики Шопенгауэра — это стало своеобразной нормой с времен классической работы К. Фишера[34]. Правилом хорошего тона является и проведение параллелей между идеями Шопенгауэра и Гегеля (а также Фихте и Шеллинга) в контексте утверждений о том, что, несмотря на все различия в акцентах, их системы обнаруживают несомненное «семейное сходство». Между тем, различия в акцентах имеют порой решающее значение в истории философии. Философия всегда несет не только логическое, но и эмоциональное содержание. И ощущение экзистенциальной трагичности Шопенгауэра остается несмотря на все оговорки. Сближение его философии с гегелевской не проходит еще и потому, что Шопенгауэр озабочен прежде всего проблемой человека и философствует «от первого лица», а Гегеля гораздо больше интересует Абсолют, от имени которого он словно бы и повествует. Гегелю было не занимать эпистемологического оптимизма и для него не существовало тем, непосильных для спекулятивного разума. Шопенгауэр же всегда помнил о границах познания. Многие «вечные вопросы» он намеренно оставлял без ответа. Это отчасти объясняет ощущение недосказанности или противоречивости, возникающее при ознакомлении с его системой. Но ведь проще на словах снять противоречия, чем удержаться от этого соблазна. Философия Шопенгауэра не создает идеальный мир абстракций, а бросает читателя в реальный мир с его реальными проблемами.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#4 | Пятница, 16.08.2019, 15:34
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Антропология с прагматической точки зрения
«Антропология с прагматической точки зрения» (1798) – последний труд, изданный при жизни Канта; представляет собой переработку лекций, прочитанных философом между 1772 и 1796 гг. В своей работе Кант философски осмыслил и соединил друг с другом современные ему знания из различных научных областей (физической географии, естественной истории, эмпирической психологии, психопатологии, физиогномики и др.), создав тем самым основу для интегративной науки о человеке. Благодаря этому Кант по праву считается одним из основателей современной философской антропологии.
Попытки понять природу человека и описать знания о нем предпринимались задолго до Канта, а само слово «антропология» впервые употребляется еще в самом начале 16 века: по всей видимости, впервые об антропологии как о самостоятельном поле научного исследования можно вести речь начиная с работы Магнуса Хундта «Anthropologium de hominis dignitate», вышедшей в свет в 1501 году. Бурное развитие естественнонаучных дисциплин в 17 и 18 столетии привело к появлению новых, существующих и в наше время наук: психологии, социологии, экономики и др. Главным отличием работы Канта от работ его предшественников была предпринятая философом систематизация имеющихся к тому времени знаний о человеке в единое, взаимосвязанное целое. Кант считал системность главным отличительным признаком научного знания, и для конца 18 – начала 19 века это представление было инновационным.
Многие идеи и мотивы, которые с современной точки зрения относятся к области философской антропологии, можно найти и в других работах Канта. В первую очередь речь идет о теории самосознания в «Критике чистого разума», а также о теории свободы (из первой и второй Критики) и о роли организма в «Критике способности суждения». Среди работ докритического периода особую роль играют «Наблюдения над чувством прекрасного и возвышенного» (1764), «Опыт о болезнях головы» (1764), «О различных человеческих расах» (1775) и лекции по физической географии (с 1755 г.). Из более поздних работ стоит отметить «Предполагаемое начало человеческой истории» (1786) и «К вечному миру» (1795).
«Антропология» разделена Кантом на две неравных части. В первой части, носящей заглавие «Антропологическая дидактика», рассматривается познавательная способность человека, чувства удовольствия и неудовольствия (в контексте вопроса о роли чувств в их отношении к рассудку), а также способность желания. Вторая, меньшая по объему часть («Антропологическая характеристика») посвящена характеру личности, пола, рас и народов. В «Антропологии» затрагиваются такие темы, как роль естественной истории для формирования современного человека, эмпирические аспекты свободы, связь антропологии и морали, роль эмоций для человеческого познания, космополитизм как основание прагматической антропологии и др.
В «Антропологии с прагматической точки зрения» Кант определяет человека как живое существо, наделенное разумом. Как существо наделенное разумом человек обладает свободой воли и способен, таким образом, к свободным поступкам. Поэтому кантовская антропология является своего рода эмпирической теорией действия. Основные вопросы, которые при этом занимают Канта: каким образом возможна наука о человеке как о свободно поступающем существе и какой характер должна принимать эта наука. При этом Канта не интересует природная обусловленность человека, хотя он и никогда не забывает, что человек – часть природы. Значительно важнее для него вопрос о самоопределении человека. Тем самым антропология превращается у Канта в науку, которая должна помочь человеку реализовать все заложенные в нем потенции.
Задачи «Антропологии» Кант определяет неоднозначно: в частности, он не дает четкого описания роли антропологии по отношению к другим философским дисциплинам. «Антропология» не содержит прямого ответа на знаменитый четвертый вопрос Канта: «Что такое человек?» и, таким образом, едва ли может рассматриваться как своего рода четвертая Критика. В то же время, рассматривая вопрос о сущности человека с динамической точки зрения, кантовская антропология предвосхищает позднейшую полемику вокруг т.н. «негативной антропологии». Так, представление Ж.-П. Сартра о том, что сущность человека не может быть устойчивой и что человек сам свободно определяет ее, во многом напоминает знаменитую кантовскую формулировку, определяющую отличие прагматической антропологии от антропологии физиологической: в то время как физиологическая антропология «исследует то, что природа делает из человека», предметом прагматической антропологии является «то, что он в качестве свободно действующего существа делает или может и должен сделать из себя сам» (ПСС в 6 тт., т. 6, стр. 351).
Говоря о (само)воспитании человека, Кант динамически интерпретирует и его отличительный признак (proprium). Несмотря на то, что не существует неизменных биологических видов, человек всегда может стабилизировать важные элементы своей природы – посредством культуры. В этом и заключается «итог» кантовской прагматической антропологии: «Человек своим разумом определен к тому, чтобы быть в общении с людьми и в этом общении с помощью искусства и науки повышать свою культуру, цивилизованность и моральность и чтобы, как бы ни была сильна его животная склонность пассивно предаваться побуждениям покоя и благополучия, которые он называет счастьем, стать, ведя деятельную борьбу с препятствиями, навязанными ему грубостью его природы, достойным человечества» (т. 6, стр. 578). И хотя природа заложила в человека «зерно раздора», она же тем самым открыла для него возможность совершенствовать себя «через развитие культуры».
Большинство современников Канта скептически восприняли появление «Антропологии». Так, Ф. Шлейермахер в своей рецензии в журнале «Athenaeum» (II/2, 1799) подверг критике кантовское противопоставление физиологической и прагматической антропологии, назвав «Антропологию» «собранием тривиальностей» и «отрицанием всякой антропологии». Гете, всегда относившийся к Канту с большим уважением, в письме к К. Г. фон Фойгту от 19 декабря 1798 г. отметил ограниченность многих утверждений Канта и их зависимость от предрассудков того времени (например в отношении женщин).
Детальный анализ «Антропологии» выявляет множество проблем и противоречий. Некоторые исследователи (в частности, Р. Брандт) рассматривают эмпирический и прагматический подход Канта, направленный на интеграцию всех знаний о мире, имеющих отношение к человеку, как своего рода «инородное тело» в рамках кантовской критической философии с ее понятием априорного знания. С другой стороны, многие кантоведы (А. Вуд, Б. Рекки и др.) отмечают тематические связи между «Антропологией» как текстом, содержащим теорию человеческих способностей, и тремя Критиками, и считают «Антропологию» их логическим продолжением. Одной из наиболее серьезных проблем является кантовское определение антропологии как науки – несмотря на отсутствие у нее конкретной модели научного объяснения и экспериментальных доказательств. Наиболее удачную попытку объяснить это предполагаемое несоответствие предпринимает Т. Штурм. С его точки зрения, кантовская антропология отвечает как «внутренним», так и «внешним» критериям системности: она основана на представлении о системе способностей человеческой души и с методологической точки зрения соприкасается с другими гуманитарными науками.
Рассматриваемая с позиции вопроса Канта о человеке и определения антропологии как учения, касающегося знания человека, изложенного в систематическом виде, кантовская антропология способна служить теоретической базой для исследований, учитывающих достижения в разных областях современных наук. Поскольку всякая человеческая деятельность связана с его естественным происхождением, вполне возможно представить себе модель, в которой человек одновременно будет рассматриваться как тело, индивидуум и член сообщества. Таким образом, свойственная человеку возможность определенным образом относиться к предметам, другим людям или к самому себе может быть отражена в интегративном понятии Я, систематически объединяющем в себе открытия гуманитарных и естественных наук.
Литература
Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Кант И. Соч.: в 6 т. М., 1966. Т. 6. С. 350–588.
Böhme G. Anthropologie in pragmatischer Hinsicht. Darmstädter Vorlesungen. Frankfurt, 1985.
Brandt R. Kommentar zu Kants Anthropologie in pragmatischer Hinsicht (1798). Hamburg, 1999.
Cohen A. Kant and the Human Sciences: Biology, Anthropology and History. New York, 2009.
Foucault M. Anthropologie du point de vue pragmatique. Introduction à l’Anthropologie [1964]. Paris, 2008.
Frierson P. R. Freedom and Anthropology in Kant’s Moral Philosophy. Cambridge, 2003.
Heidemann D. H. (Hg.). Kant Yearbook 3/2011: Anthropology. Berlin/New York, 2011.
Hinske N. Kants Idee der Anthropologie“ // Die Frage nach dem Menschen. Aufriss einer Philosophischen Anthropologie. Festschrift für Max Müller zum 60. Geburtstag / Hrsg. H. Rombach. Freiburg i.Br./München, 1966. S. 410–427.
Kim S. B. Die Entstehung der Kantischen Anthropologie und ihre Beziehung zur empirischen Psychologie der Wolffschen Schule. Frankfurt am Main, 1994.
Louden R. B. Anthropology // Louden R. B. Kant’s Impure Ethics: From Rational Beings to Human Beings. Oxford, 2000. P. 62–106.
Sturm T. Kant und die Wissenschaften vom Menschen. Paderborn, 2009.
Wilson H. L. Kant’s Pragmatic Anthropology. Its Origin, Meaning, and Critical Significance. New York, 2007.
Wood A. W. Unsociable Sociability. The Anthropological Basis of Kant’s Ethics // Philosophical Topics. 1991. Vol. 19. P. 325–351.
Wood A. W. Kant and the Problem of Human Nature // Essays on Kant’s Anthropology, / Ed. Brian Jacobs, Patrick Kain. Cambridge, 2003. P. 38–59.
Источник
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#5 | Суббота, 17.08.2019, 10:28
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Воля к жизни– Артур Шопенгауэр
Одним из известных критиков гегелевской философии был немецкий мыслитель Артур Шопенгауэр. Гегель считал, что в основе мироздания лежит разум. Но почему же тогда все, что происходит в нашей жизни, как правило, отличается неразумностью? Может быть, в основе мира находится не разум, а что-то совсем иное. Что? Нечто неразумное, нелогичное, неподвластное уму и пониманию, бессознательное, иррациональное, непредсказуемое и не постижимое привычными способами.
Артур Шопенгауэр (1788–1860)
Все это Шопенгауэр назвал волей и противопоставил ее разуму, о котором говорил Гегель. В основе мироздания, по Шопенгауэру, лежит не разум, а воля, и поэтому в нем много неразумного, случайного и необъяснимого. Что представляет собой эта воля, чем является? Воля – это совокупность желаний и инстинктов, страстей и порывов, настроений и чувств, это бессознательные побуждения, безотчетные стремления, ничем и никем не контролируемые действия. Для воли чужды вопросы: зачем, почему, каким образом, с какой целью? Для нее нет никаких целей, причин, мотивов, следствий и любых других разумных оснований. Достаточно только того, что она есть. Ее существование или наличие – единственная несомненная истина. Когда сорная трава с неистовой силой устремляется к солнцу, заглушая культурные растения, разве руководствуется она какой-то разумной необходимостью? Конечно же, нет. Она растет благодаря заложенному в ней слепому инстинкту жиз
ни, или воле к жизни, как говорит Шопенгауэр. Когда лев в пустыне пожирает антилопу, разве действует он в силу какого-либо осознанного мотива? Конечно же, нет. Он проявляет таким образом свою волю к жизни. То же самое можно сказать о любом существе на Земле.
Человек не является исключением из общего правила. У него есть разум, и поэтому нам кажется, что, в отличие от всех других существ, он действует не в силу безотчетных желаний и слепых инстинктов, а в силу разумных и осознанных мотивов. Но это иллюзия, говорит Шопенгауэр. Если человек поступает разумно, то почему же тогда он лжет, подличает, предает, почему способен убить себе подобного, делать разные гадости, желать зла? Как ни печально признать, человек руководствуется в своей деятельности не разумными основаниями, а слепой неразумной волей. Все его действия и поступки есть проявления воли к жизни, его бессознательного желания жить, неистового и инстинктивного стремления существовать во что бы то ни стало, причем жить как можно лучше, пусть даже за счет страданий и лишений себе подобных.
Воля, следовательно, присутствует везде и во всем, является единственным свойством мироздания, самим мирозданием. По Гегелю, мир – это разум, по Шопенгауэру, мир – это воля. Будучи неразумной, воля влечет нас по жизни в неведомом нам направлении. Нам кажется, что мы поступаем сознательно и свободно, на самом же деле мы просто не замечаем, что являемся заложниками своей собственной воли, которая действует помимо нашего разума, мы – рабы, безотчетно исполняющие все ее прихоти и капризы, требования и приказы. Воля превращает нашу жизнь в вечную борьбу и напряжение: мы постоянно к чему-то стремимся, чего-то избегаем, мы вынуждены каждый день и час что-то делать, куда-то спешить, на что-то надеяться и чего-то бояться. Воля ни на секунду не оставляет нас в покое, наполняя жизнь агрессией, страхом, ненавистью и отчаянием. Мы сами не принадлежим себе, полностью подчиняясь воле, являемся ее бездумными исполнителями.
Как видим, воззрения Шопенгауэра представляют собой печальный и мрачный фатализм. Что же он предлагает нам? Каким видится ему выход из столь удручающей ситуации? Выход есть, говорит немецкий философ, и заключается он в следующем. Если причиной нашего вечного жизненного напряжения и порождаемых им страданий является воля, то нам следует сознательно ей противостоять: направить все свои силы на то, чтобы подавить ее, искоренить, погасить. Как это сделать? Отказаться от собственных желаний, умалить потребности, ни к чему не стремиться, ни за чем не гнаться. Не потакать воле, а отказывать ей во всем, не выполнять ее требований, а отворачиваться от них. Только таким способом возможно погасить пламя воли и привести жизнь в состояние спокойствия и даже апатии. Как мы уже знаем, сознательный отказ от желаний называется в философии аскетизмом. Вспомним, именно аскетизм является одной из главных особенностей буддизма. Шопенгауэр был хорошо знаком с религиозно-философскими учениями Древней Индии и Китая и многое из них заимствовал при создании своего учения. Аскетическое поведение, считал он, позволит нам избежать борьбы, напряжения и страданий, подавит волю к жизни. И пусть аскетизм не подарит нам безусловного счастья, однако ничего лучшего в нашем несовершенном и неразумном мире нам не предложено.
Источник
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#6 | Воскресенье, 18.08.2019, 13:13
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
«Вещь в себе» и «вещь для нас» (Иммануил Кант)
Во второй половине XVIII – первой половине XIX в. в Германии было несколько живших в разное время выдающихся мыслителей, создавших грандиозные философские учения. Их интеллектуальная деятельность вошла в историю под названием немецкая классическая философия. Ее родоначальником был Иммануил Кант.
Исходным пунктом его воззрений является утверждение о том, что, прежде чем познавать мир, надо выяснить, можем ли мы его в принципе познать, и если да, то насколько. Необходимо установить возможности нашего познания, его границы. Главное познавательное орудие – это разум, стало быть, прежде всего необходимо выяснить способности и возможности нашего разума. Всестороннее их исследование Кант назвал критикой, а философия, по его мнению, должна быть не постижением внешнего мира, а критикой разума, то есть изучением его устройства, специфики и законов. Немецкий философ говорил, что к такому выводу его подтолкнуло учение Дэвида Юма. Вспомним утверждение последнего о том, что мир неизбежно скрыт от нас и поэтому знание возможно не о нем, а о своих собственных состояниях (ощущениях, чувствах, мыслях и т. п.) или что предметом философии может быть вполне доступная нам субъективная (внутренняя, психическая, духовная) реальность, но ни в коем случае не объективная (внешняя). Так же полагал и Кант: откуда нам знать, каков мир, если мы имеем дело не с ним самим, а с его отражением в нашем сознании, в силу чего последнее может и должно быть главным объектом философского внимания.
То, что существует само по себе, он назвал ноуменом или «вещью в себе», которая непознаваема; то же, что мы видим, то, как реально существующее представляется нам, он обозначил термином феномен, или «вещь для нас». Главный вопрос заключается в том, насколько соответствует первое второму или в какой мере феномены могут предоставить нам информацию о ноуменах. Вслед за Юмом Кант утверждал: две эти области жестко разграничены, видимое нами – совсем не то же самое, что действительно есть. В нашем уме содержатся некие врожденные или априорные (доопытные) формы сознания, под которые мы как бы подгоняем окружающий мир, втискиваем его в них, и он существует в нашем представлении совсем не в том виде, каков он на самом деле, а в том, каким он только и может быть в этих априорных формах.
Вспомним учение Секста Эмпирика: каждое живое существо устроено некоим определенным образом, и поэтому оно воспринимает действительность не такой, какая она сама по себе, но всегда видит только то, что может и должно увидеть в силу этого своего устройства. У человека, говорит Кант, тоже по-особенному устроены органы чувств и разум, и мы воспринимаем окружающий мир именно таким, каким он должен быть по нашим представлениям, то есть не сознание сообразуется с реальными вещами, познавая их, а, наоборот, вещи – с формами сознания. Иначе говоря, мы наделяем мир своими изначальными, врожденными, доопытными знаниями и постигаем в действительности то, что сами же в нее вкладываем.
Например, мы считаем, что реально существует время. Но давайте вдумаемся в это понятие, оно ведь существует только в человеческом уме, являясь специфическим термином, которого нет ни у какого другого живого существа. А если бы не было вовсе на земле человека, то кто тогда говорил бы о времени, ведь в этом случае данного понятия нигде, никак и никогда не могло бы быть. Что же тогда такое «время»: реальность или же наша выдумка, которой мы пытаемся наделить реальность? Но ведь то же самое можно сказать и обо всем остальном. Мысленно устраним человека из мира, представим себе реальность без него. Каким тогда будет мир? Неужели таким же, как и сейчас? Но кто тогда назовет один предмет деревом, другой – животным, а третий – рекой, кто тогда скажет, что гора выше, чем растение, что весенняя листва ярко-зеленая, что птицы летают и тому подобное? Ведь нет существа, которое могло бы произнести все эти понятия и увидеть действительность через их призму. Мы просто слишком привыкли к своему представлению о мире и считаем его самим миром, наше субъективное восприятие реальности так прочно к ней приклеилось, что мы уже давно не замечаем, что эта реальность совсем не такова, какой мы ее мним.
Вспомним всем хорошо знакомую с детства операцию: какое-либо простое слово (например, «кастрюля») надо повторить 30–50 раз, при этом постоянно вдумываясь в его значение. Через несколько десятков повторений это слово потеряет для нас свой смысл, превратится в абсурдный набор звуков, и мы с удивлением спросим себя: почему данная вещь называется именно таким «странным» термином, а не другим? Мы привыкли к тому, что один предмет называется «кошкой», другой – «планетой», а третий – «цветком», и совершенно не задумываемся о связи названия с самим предметом, никогда не спрашиваем себя, почему дерево – это «дерево». Точно так же мы не задумываемся о связи наших представлений о мире с самим миром (хотя на самом деле связи-то никакой нет) и не спрашиваем себя, такова ли на самом деле действительность, какой мы ее видим (нисколько не подозревая, что она совершенно иная).
Но если нам ничего не известно о мире, то как в нем ориентироваться и вообще жить. Здесь Кант, так же как и Юм, говорит, что нет ничего страшного в нашем незнании о реальности, в теоретическом неведении, достаточно того, что мы вполне можем жить в непонятном мире и достаточно неплохо в нем ориентируемся. Надо выяснить только, есть ли (или может ли быть) что-либо общее и безусловное для всех людей, некое представление, или убеждение, или знание, в котором бы никто вообще не мог сомневаться. Таким принципом является врожденная идея добра, которая неизменно представлена в сознании любого нормального (не больного психически) человека. Каждый из нас прекрасно знает, что хорошо, а что плохо, что делать можно и чего нельзя, и считает добро, как и зло, чем-то реально существующим, а не просто человеческой выдумкой. Предположим, что вам предложили убить человека, гарантировав отсутствие всякого юридического наказания, а также привели убедительные аргументы в пользу того, что добро и зло – это вздор и всего лишь вымысел ума, что в действительности их нет и поэтому каждый волен делать абсолютно все. Вам доказали, что убить можно, станете ли вы убивать? Конечно же, нет. Что-то вас удерживает от этого, вы, несмотря ни на какие аргументы, видите, что этого делать нельзя, что это зло и преступление. Вам не требуется никаких доказательств, так как вы это знаете наверняка, а точнее, не знаете, а верите в это полностью и безусловно.
Такая вера и является врожденной идеей добра, которая прочно встроена в наше сознание, его неотъемлемой частью и удерживает нас от непозволительных поступков. Ведь если бы мы искренне считали добро произвольной выдумкой, то творили бы все подряд. Значит, мы однозначно верим в то, что добро существует само по себе в качестве некой реальности. Откуда в нашем уме эта идея? Оттуда же, откуда солнце в небе, сердце в груди, крылья у птицы. Что следует из нее? Ведь если добро, как мы полагаем, существует на самом деле, значит, должен быть какой-то вечный его источник или некий незыблемый гарант, которым может быть только Бог. Иначе говоря, если мы неизбежно верим в наличие добра в действительности, то вследствие этого мы также обязательно верим в Бога как в непременную причину этого добра. Такое рассуждение является знаменитым кантовским доказательством существования Бога, которое чаще всего называют нравственным аргументом. Он будет шестым по счету после пяти, рассмотренных нами в главе о средневековой философии.
Кант говорит, что ни доказать, ни опровергнуть неким логическим путем существование Бога невозможно. Поэтому его мысль только условно можно назвать аргументом, ведь в ней Бог выводится из нравственности. Захочется ли нам, спрашивает немецкий философ, жить в мире, который устроен по законам зла, где торжествуют злодеи и страдают невинные, где процветают только ложь и подлость, насилие и жестокость, где преступление почитается добродетелью и возможна одна несправедливость, где творятся самые жуткие и немыслимые вещи? Конечно же, не захочется. Мы непроизвольно считаем, что мир, в котором мы живем, не таков, что в нем есть и правда, и справедливость, и добро, и порядок. И поскольку мы так твердо убеждены в этом, то обязательно должны признать существование Бога как гарантии действительности и незыблемости всего вышеперечисленного. Такое предположение необходимо, так как без него наше существование немыслимо. Таким образом, если бы Бога и не было, то мы все равно не могли бы в него не верить, а значит, его следовало бы создать или – если Бога и нет, то он все равно есть. Вот так парадоксально, но в то же время вполне убедительно звучит кантовский аргумент.
Идея добра, неизбежная для нашего сознания, может и должна стать всеобщим принципом взаимоотношений между людьми. Насколько улучшится и станет более счастливой жизнь человеческая, если каждый будет соблюдать одно простое правило: поступай с другим так же, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. Скольких бед и несчастий можно было бы избежать, если бы все мы всегда руководствовались этим нравственным требованием и считали бы его безусловным, несомненным и обязательным!
Источник
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Сообщение отредактировал(а) Laozi - Воскресенье, 18.08.2019, 13:14
|
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#7 | Воскресенье, 18.08.2019, 13:40
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
И, ещё немного немецкой философии - Гегель!
Философия Гегеля – кратко
Истоки философии Гегеля
Философия Гегеля не есть лишь его личное создание, она была подготовлена прежними философскими направлениями и представляет, с одной стороны, завершение пути, проложенного Лейбницем, а также Кантом и его преемниками. Кант, вместо прежнего понимания знания как действия объекта на субъект, полагал, что оно есть более следствие организации человека, его познавательной способности, хотя и не только её одной. Это учение Канта о познании и проложило путь философии Гегеля. По гносеологии Канта, познавательная способность для развития познания нуждается в воздействии внешнего фактора – вещи в себе; в познавательной способности заключалась только форма познания, но не содержание. Инвентарь «чистого разума» Канта, как ни был он богат, заключая, кроме чистых форм чувственного воззрения (пространства и времени), еще категории рассудка и идеи разума, простирался лишь на субъективную сторону познания, но не на объективный фактор его (влияние, исходящее от вещи в себе). Фихте в своей философии устранил объективный фактор. Чистый разум сделался единственным источником знания – не только его формы, но и содержания. Познавательная способность заключала в себе основы всего возможного знания, так что оставалось только выяснить тот процесс, которым чистый разум из самого себя развивает все знание. Этот процесс, по Фихте, совершается в Я, а, по Шеллингу, в Абсолюте и проходит три ступени: несознательного положения (тезис), сознательного противопоставления (антитезис) и сознательного сочетания полагающего и положенного (синтез).
Система философии Гегеля – кратко
Гегель в своей философской системе принимал те же три ступени в развитии познающей силы, но устранял из этого процесса всякий вид произвольной деятельности, считая весь процесс необходимым движением от одной ступени развития к другой – от бытия в себе чрез бытие вне себя к бытию в себе и для себя (идея, природа, дух). Необходимый процесс саморазвития совершается, по Гегелю, в чистом или абсолютном разуме (идее), вследствие чего разум (мышление) оказывается единственным и действительно сущим, а все действительное необходимо разумным. Разум в этой системе есть, следовательно, единственная субстанция, но не реальная, а чисто идеальная и логическая (поэтому философию Гегеля часто именуют панлогизмом). Превратить эту субстанцию в субъект, т. е. первоначальный бессознательный разум в самостоятельный, в дух и даже в абсолютный Дух, так как субстанция есть абсолютный разум, составляет задачу мирового процесса. Выхождение субстанции из её первоначального вида существования, как логической идеи, в инобытие, как природы, и заключительное понимание себя самой, как единого и истинно действительного, понимание, что такое абсолютная идея, какова она есть в развитом своем существе, составляет ступени мирового процесса.
Великий немецкий философ Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Портрет работы Я. Шлезингера
Отсюда возникают три части системы Гегеля: 1) логика, изображающая разум или идею в её бытии в себе (An-sich-sein). 2) философия природы, изображающая ту же идею в её инобытии (Anderssein) и 3) философия духа, изображающая идею в её бытии в себе и для себя (An-und-für-sich-sein). Абсолют или логическая идея существует сначала, как система домировых понятий; затем он спускается в бессознательную сферу природы, пробуждается к самосознанию в человеке, выражает свое содержание в общественных установлениях, чтобы в искусстве, религии и философии возвратиться к самому себе, достигнув более высокой и развитой законченности, чем какою он владел. Поэтому логика должна быть «изображением Бога, каков он есть в своем вечном существе, прежде создания природы и конечного духа». Так как разум есть единственно существующее, так как тот же разум становится и природой и потом самосознающим духом, то логика в философской системе Гегеля совпадает с онтологией или метафизикой, она есть не только наука о мышлении, но и о бытии. «Что разумно, то действительно и что действительно, то разумно». Метод, которым Гегель развивает содержание логики, т. е. абсолютной идеи, называется диалектическим.
Диалектика Гегеля – кратко
Абсолютная идея, осуществляющаяся в мире, не есть неподвижная, покоящаяся субстанция, а есть начало вечно живое и развивающееся. Абсолютное есть диалектический процесс, все действительное – изображение этого процесса. Если хотят Бога называть абсолютным существом, то, по мнению Гегеля, следует говорить: «Бог созидается», а не «Бог существует». Философия есть изображение этого движения мысли, Бога и мира, она есть система органически связанных и необходимо одно из другого развивающихся понятий. Побудительной силой в развитии мышления, согласно философии Гегеля, служит противоречие, без него не было бы никакого движения, никакой жизни. Все действительное полно противоречия и, тем не менее, разумно. Противоречие не есть что либо неразумное, останавливающее мысль, но побуждение к дальнейшему мышлению. Его не надо уничтожать, а «снимать», т. е. сохранять, как отрицаемое, в высшем понятии. Противоречащие друг другу понятия мыслятся вместе в третьем, более широком и богатом, в развитии которого они составляют только моменты. Воспринятые в высшее понятие, противоречивые прежде понятия посредством диалектики дополняют одно другое. Их противоречивость побеждена. Но новое высшее понятие в свою очередь оказывается противоречащим другому понятию и эта противоречивость опять должна быть преодолена согласованием в высшем понятии и т. д – в этом и состоит суть диалектики Гегеля. Каждое отдельное понятие односторонне, представляет лишь частицу истины. Оно нуждается в дополнении своей противоположностью, после соединения с которой, образует высшее понятие, более приближающееся к истине. По философии Гегеля, Абсолютное в своем вечном созидании проходит чрез все противоположности, попеременно создавая и снимая их и приобретая таким путем при каждом новом движении вперед более ясное сознание своей настоящей сущности. Только благодаря такой диалектике понятий, философия вполне соответствует живой действительности, которую должна понять. Итак, положение, противоположение и их объединение (тезис – антитезис – синтез) составляют в системе Гегеля сущность, душу диалектического метода. Самый широкий пример этой триады – идея, природа, дух – дает метод для деления философской системы Гегеля на три главные составные части. И каждая из них, в свою очередь, строится внутри себя на том же основании.
Логика Гегеля – кратко
В частности, логика Гегеля подразделяется на учение о бытии, сущности и понятии, причем в первой части исследуются понятия качества, количества и меры, во второй – сущности, явления и действительности, в третьей – субъективности (понятие, суждение, умозаключение), объективности (механизм, химизм, телеология) и идеи (жизнь, познание и абсолютная идея). Начало логики Гегеля дает прекрасный пример его диалектического метода: если отвлечься от всякого определенного содержания мысли, то у нас останется самое общее и неопределенное понятие, от которого более отвлечься невозможно – бытие. Оно лишено всякого содержания и качества, оно пусто и, как каковое, равно небытию. Таким образом, бытие переходит в небытие, мысль о бытии невольно приводит к противоположному понятию небытия. Переход небытия в бытие, объединение обоих есть бывание, в котором противоречие между бытием и небытием снято. Но при ближайшем рассмотрении бывание, подобно бытию, оказывается односторонним, возбуждающим противоречащее понятие и т. д.
Философия природы Гегеля – кратко
Философия природы Гегеля изображает идею в её инобытии; идея становится материальной природой, чтобы затем развиться в истинный сознательный дух, проходя три ступени: механических явлений, химических и органических.
Философия духа Гегеля – кратко
(Отдельные разделы философии духа Гегеля подробнее раскрыты в особых статьях нашего сайта: Гегель о субъективном духе и индивиде, Гегель – философия права, Гегель о браке и семье, Гегель о гражданском обществе и государстве, Гегель – философия истории, Гегель об абсолютном духе, Гегель об искусстве, Гегель - философия религии, Гегель - философия науки)
Философия духа, один из наиболее разработанных Гегелем отделов системы, разделяется на учение о субъективном духе, объективном и абсолютном. На определённой ступени развития природы появляется разумный человеческий индивид. Живя вначале, как дитя, в естественном состоянии, в подчинении инстинктам эгоизма и разнообразным влияниям природы: различиям рас, народов, полов, возрастов, темпераментов, естественных способностей и пр., - он представляет собой субъективный дух. Однако по мере развития разума, он признает в других индивидах равных себе, то есть духовные существа, которые он должен уважать. Индивид понимает, что его индивидуальная свобода ограничена свободой ему подобных.
Так начинается коллективная жизни людей - ступень объективного духа. В обществе человеческие влечения перестают быть слепыми инстинктами и превращаются в сознательные побуждения. Свобода всех, признанная и принятая индивидом ради собственной свободы, обретает тем самым форму права, которое, по Гегелю, призвано путём наказуемости преступлений реализовать не грубую и сиюминутную пользу, а идею вечной справедливости. Поднявшись к уровню добровольного личного побуждения, право возвышается до нравственности. Одним из главных нравственных институтов является семья - но лишь в том случае, когда она не основана на простом инстинктивном влечении, а одухотворена идеей служения обществу.
Из семей составляется гражданское общество. Его более высокой разновидностью является государство, которое преследует не одно только благо индивидов, а стремится к осуществлению требований разумного объективного духа. Монархический тип государственности консерватор Гегель ставил выше республиканского. Республика, по мнению Гегеля, преувеличивает значение и роль индивида и из-за этого со временем неизбежно разлагается изнутри, переходя в свою противоположность - деспотизм. Монарх же - это олицетворение великих духовных интересов, само государство, ставшее человеком, безличный разум, ставший разумом личным, общая воля, ставшая волей личной.
С появлением гражданских обществ и государств объективный дух переходит к историческому развитию. Ему посвящена философия истории Гегеля.
Третья ступень развития духа - абсолютный дух - есть единство субъективного и объективного. На этой ступени дух становится совершенно свободным от всяких противоречий и примиряется с самим собою. Абсолютный дух достигает истинного, совершенного знания о себе самом, проходя, по мнению Гегеля, три ступени: 1) созерцания в искусстве, 2) деятельности чувства и представления в религии и 3) жизни чистой мысли в философии. Предмет искусства, прекрасное, есть абсолютное в чувственном явлении, идея в ограниченном существовании. Смотря по соотношению этих двух элементов: внешнего образа и внутреннего содержания, их преобладанию или равновесию, искусство бывает или символическим (раздельное существование идеи и формы, эстетическая форма лишь как символ идеи, без точного и конкретного её воплощения – восточное искусство, архитектура) или классическим (ясная и непосредственная материализация идеи – греческое искусство, пластика) или романтическим (идеализация материальной формы – христианское искусство, поэзия). В религии абсолютная идея выражается не в грубом материале, а в духовных образах и чувствах. Гегель считает, что религия и философия, в сущности, тождественны: обе стремятся к единению конечного с бесконечным, и различаются только по формам. Религия изображает в образах, в представлениях то, что философия содержит в форме понятия. В философии абсолютный дух достигает высокой ступени самосознания, как бы возвращается к себе, обогащенный длинной историей саморазвития. Философия, согласно Гегелю, есть мыслящая самое себя идея, в ней дух стоит лицом к лицу с самим собой. В таком самопознании нет ничего внешнего, оно есть само мышление, вошедшее в себя и признающее себя сущностью вещей; вне такого абсолютного ничего не существует и, напротив, в нем все существует. Так как такое познание абсолютного есть высшая цель философии, то, следовательно, гегельянство есть абсолютная философия, превосходящая все другие философская системы, религии и искусства, оно дает разгадку вселенной.
Гегельянство
Гегель оставил после себя целую философскую школу, которая скоро распалась на отдельные направления. Яблоком раздора послужили преимущественно богословско-религиозные вопросы. Гегель считал свою систему «ортодоксальной», но в его же школе скоро раздались голоса о том, что он низвергает государственные и церковные формы, отвергает личного Бога и личное бессмертие. Начались споры, и школа распалась, чему особенно содействовал Штраус своим сочинением «Жизнь Иисуса». В гегельянстве образовались левая сторона (Штраус), из которой потом выделилась крайняя левая (Фейербах, братья Бауэры и др.), правая консервативная (Гёшель, Габлер, Эрдман) и центр (Розенкранц, Батке, Конради). Из левых гегельянцев (младогегельянцы) вышли знаменитые критики церковной истории и философы религии отрицательного направления (преимущественно Фейербах и Макс Штирнер). Крайние левые гегельянцы распространили свои исследования с религиозно-философской области и на социальные и политические вопросы. Маркс и Энгельс, перетолковав философию Гегеля в материалистическом духе, построили на ней свою систему экономического материализма.
Гегельянство имела большое влияние на развитие науки. Особенно некоторые отрасли научных изысканий разрабатывались в духе системы Гегеля – философия религии, история философии, философия истории, эстетика.
Влияние Гегеля на западных и русских мыслителей
Философия Гегеля распространилась далеко за пределы родины своего творца: французов с ней познакомили Леру, Отт («Гегель и немецкая философия», Пар., 1844), Прево («Гегель. Изложение его доктрины». Тулуза, 1845) и др.: англичан Стирлинг («Секрет Гегеля» и «Гегельянская система», Лонд.. 1865), итальянцев Вера, Мариано, Спавента и другие
В России философия Гегеля сыграла в свое время немаловажную культурную роль. В 1830-40 годах философией Гегеля живо интересовались образованные русские люди. О взглядах Гегеля горячо и долго спорили, брошюры о Гегеле зачитывались до невозможности. Гегелевские идеи об эстетике, религии, философии, праве, морали были ходячими идеями. Два весьма видных течения русской общественно-философской мысли, славянофильство и западничество, находились в довольно тесных отношениях с философией Гегеля. Самые видные западники: Станкевич, Грановский, Белинский, Огарев, Бакунин и Герцен выросли на Гегеле. Славянофилы также много занимались философией Гегеля. К числу гегельянцев следует отнести Гогоцкого, Неволина, Гегелю много обязан Редкин, Амфитеатров (проф. московской духовной академии) и др. Понятно, что о Гегеле в России много писали. Первая в русской литературе статья о Гегеле принадлежит Редкину «Обозрение гегелевой логики» (Москвитянин, 1841; т. IV. «Из лекций по истории философии права в связи с историей философии вообще»); Гогоцкий дал «Обозрение системы философии Гегеля» (Киев, 1860, также в 2 т. Философского лексикона). До революции на русском языке были выпущены следующие сочинения о философии Гегеля: Гайм. «Гегель и его время». Лекции о первоначальном возникновении, развитии, сущности и достоинстве гегелевой философии. Перев. Соляникова (Спб., 1861); М. А. Антонович, «О гегелевской философии». Современник, 1861, 8, стр. 201 – 238; Гиляров-Платонов, «Онтология Гегеля» («Вопросы философии и психологии», 1891, кн. 8 и 10; 1892, кн. 11); Градовский, «Политическая философия Гегеля» (Жур. мин. нар. пр. ч. 150. стр. 39 – 81); Стасюлевич, «Опыт исторического обзора главных систем философии истории» (Спб., 1866, стр. 394 – 506).
Источник
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#8 | Воскресенье, 18.08.2019, 13:42
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
В чем заключается критика Гегеля Шопенгауэром?
Во-первых, у Шопенгауэра и Гегеля разные исходные посылки. Для Гегеля сущность мира выражает Абсолютная Идея, а одним из главных тезисов является тезис о тождестве бытия и мышления. Для Шопенгауэра мышление творит только мир представления, а подлинная реальность мира (воля) внерациональна.
Во-вторых, Шопенгауэр ругает последователей Гегеля за то, что они то ли не поняли Канта, то ли не согласились с Кантом, считая понятия пространства и времени выводимыми из опыта. В работе "О воле в природе" он пишет:
"Иные же, причастные нашему немецкому «философскому ремеслу», идут в своем стремлении освободиться от столь противоречащего их целям Канта другим путем: они не полемизируют прямо с его философией, а пытаются разрушить основы, на которые она построена, но при этом оказываются настолько оставленными всеми богами и всякой способностью суждения, что нападают на априорные истины, которые так же стары, как человеческий рассудок, даже составляют его, и противоречить которым нельзя, не объявляя войны и ему. На таково мужество этих господ. К сожалению, мне известны только трое [...] из них; боюсь, что есть еще и другие, занятые этим подкопом и обладающие невероятной наглостью полагать, будто пространство возникает a posteriori, как следствие, как простое отношение предметов в нем, утверждая, что пространство и время эмпиричны по своему происхождению и принадлежат телам, что только благодаря нашему восприятию сосуществования тел друг подле друга возникает пространство и благодаря нашему восприятию изменений друг после друга возникает время (sancta simplicitas!) (святая простота! (лат.).) будто слова «друг подле друга» и «друг после друга» могут иметь смысл без предшествующих, придающих им значение созерцаний пространства и времени..."
Суммируя, можно сказать, что Шопенгауэр критикует Гегеля и его последователей за то, что они придали мышлению онтологическое значение, сведя реальность к миру, который конструируется мышлением. Тем самым они, по мнению Шопенгауэра, превратили философию в некритичный догматизм. Для иллюстрации возьмём ещё одну развёрнутую цитату, на сей раз из работы "Мир как воля и представление":
"...в философских размышлениях удивительным образом только то, что каждый продумал и исследовал для себя самого, впоследствии идет впрок и другим, а не то, что уже с самого начала было предназначено для других. В первом случае размышления отличаются прежде всего безусловной честностью: ведь самих себя мы не стараемся обманывать и не дарим себе пустых орехов; вот почему всякая софистика и всякое пустословие отпадают, и каждый написанный период тотчас же вознаграждает усилия, потраченные на его прочтение. Вот почему мои сочинения так явно носят на своем челе печать честности и искренности, что уж одним этим они резко отличаются от произведений трех знаменитых софистов послекантовского периода: меня постоянно находят на точке зрения рефлексии, т. е. разумного обсуждения и честного изложения, и никогда не находят на пути инспирации, именуемой интеллектуальным созерцанием, или абсолютным мышлением (действительное же имя ее - пустозвонство и шарлатанство). Работая в этом духе и беспрерывно наблюдая, как ложное и дурное пользуется всеобщим признанием, как пустозвонство {Фихте и Шеллинг} и шарлатанство {Гегель} пользуются крайним уважением, я давно уже отказался от одобрения своих современников. Невозможно, чтобы то современное общество, которое в течение двадцати лет провозглашало величайшим из философов какого-то Гегеля, этого умственного калибана, и провозглашало так громко, что эхо звучало по всей Европе, - невозможно, чтобы оно соблазняло своим одобрением того, кто это наблюдал. Оно больше не имеет почетных венков для раздачи, его хвала продажна, и его порицание ничего не стоит".
Источник
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
руша
|
#9 | Воскресенье, 18.08.2019, 14:50
|
Повелитель тараканов
Юзер-бар +
в молодости ездила на картошку с училищем и там мы пели песенку, когда в кузове на поле ехали:
"Коперник много лет трудился, что б доказать земли вращенье. Дурак, он лучше бы напился, тогда бы не было сомненья" 
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#10 | Воскресенье, 18.08.2019, 14:57
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Цитата руша (  ) "Коперник много лет трудился, что б доказать земли вращенье. Дурак, он лучше бы напился, тогда бы не было сомненья"
вот она какая - диалектика Гегеля 
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
руша
|
#11 | Воскресенье, 18.08.2019, 15:00
|
Повелитель тараканов
Юзер-бар +
Laozi, а ты что нибудь понимаешь в этих Кантах и Шопенгауэров? По моему, вникнуть можно только когда на вязках 
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
|
|
Laozi
|
#13 | Воскресенье, 18.08.2019, 15:12
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
руша, ну, на самом деле можно рассказать в двух словах.
Гегель считал,что всё - энергия, окружающая нас, разумна и её можно назвать Богом.
Шопенгауэр разделял феномен(познанное) и ноумен (непознанное) и считал, что всё вокруг подчинено воле к жизни, которая разума не имеет.
А от Канта эти два философа отталкивались, по разному понимая его учение(знание).
Но это, если ооочень кратко и поверхностно(насколько возможно)
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Сообщение отредактировал(а) Laozi - Воскресенье, 18.08.2019, 15:14
|
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
руша
|
#14 | Воскресенье, 18.08.2019, 15:27
|
Повелитель тараканов
Юзер-бар +
Laozi, то есть один был религиозным, а другой нет? Тогда мы все Канты и Шопенгауэры
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#15 | Воскресенье, 18.08.2019, 15:28
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
руша, по всей видимости, да. Надо почитать ещё и их биографию.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
