|
Laozi
|
#19 | Четверг, 22.08.2019, 22:15
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
КАРЛ ПОППЕР «ЛОГИКА НАУЧНОГО ИССЛЕДОВАНИЯ»
ПОППЕР, КАРЛ РАЙМУНД (1902-1994), британский философ австрийского происхождения.
Эпистемология. Поппер признавал, что истина имеет объективный и абсолютный характер, но подчеркивал, что наше знание в принципе несовершенно и подлежит постоянному пересмотру. Он отвергал широко распространенную интерпретацию знания как оправданного истинного верования. В отличие от большинства современников, Поппер утверждал, что теории вовсе не обязательно быть оправданной, истинной или вызывающей доверие для того, чтобы она могла считаться научной. Он пошел еще дальше и доказывал, что требовать от нашего научного знания, чтобы оно было оправданным или подтвержденным, нерационально. Ни одна теория о мире не может иметь оправдания или подтверждения. Многие критики Поппера на этом основании называли его иррационалистом и скептиком. Однако философ доказывал, что именно требование «оправдания», а не наша неспособность к нему приводит к скептицизму и иррационализму. В то время как большинство современников считали условием рациональности теории возможность ее оправдания, Поппер полагал, что знание рационально лишь в том случае, если мы способны проводить его критику. В то время как большинство современников считали, что научные теории основываются на эмпирических наблюдениях и могут быть оправданы с их помощью, Поппер доказывал, что главное в науке - не то, как мы приходим к нашим теориям, а то, способны ли они, и в какой мере способны, вызвать критическое обсуждение.
Поппер отклонял и попытки оправдания знания ссылками на авторитет экспертов. Он называл себя большим поклонником ученых и научных теорий, однако говорил, что мы напрасно верим в существование научных экспертов, на мнение которых можно было бы вполне положиться. Задача высшего образования - не в подготовке экспертов, а в формировании людей с настолько развитыми критическими способностями, чтобы они могли отличать экспертов от шарлатанов. Поппер называл свою философию критическим рационализмом.
Критический рационализм начинался как попытка решить проблемы индукции и демаркации, которые Поппер считал «двумя фундаментальными проблемами эпистемологии».
Из утверждений наблюдения, в которых фиксируется наш опыт, никогда не следует истинность строго универсального утверждения (или теории). Поэтому универсальные утверждения (или теории) не могут быть оправданы (или верифицированы) с помощью опыта. Однако достаточно всего одного подлинного контрпримера, чтобы показать, что универсальное утверждение ложно. Так, наблюдение любого сколь угодно большого числа черных ворон не может обосновать или верифицировать утверждение, что все вороны черные; наблюдение же всего одной не-черной вороны доказывает, что обобщение «Все вороны -черные» ложно. Поэтому некоторые универсальные утверждения (или теории) могут критиковаться (или быть фальсифицированы) с помощью опыта - или по крайней мере с помощью «базовых утверждений» (единичных утверждений, фиксирующих наблюдения), которые им противоречат. Поппер заключил, что именно фальсифицируемость, а не верифицируемость отличает эмпирическую науку от метафизики. Затем, указывая на существование логической асимметрии между универсальными и единичными утверждениями — универсальные могут быть фальсифицированы, но не верифицированы, а единичные верифицированы, но не фальсифицированы, - Поппер показывал, что различение науки и метафизики не совпадает с различением осмысленных и бессмысленных утверждений.
Такова логическая часть решения проблем индукции и демаркации. Однако Поппер также отрицал, что ученые вообще открывают научные теории с помощью индуктивных рассуждений, делая наблюдения и затем их обобщая. Их теории - это спекулятивные изобретения; и они апеллируют к наблюдениям и опыту, чтобы проверить эти решения, а не для того, чтобы их оправдать.
Таким способом Поппер показал, что рост науки носит одновременно эмпирический и рациональный характер. Он эмпиричен, потому что мы проверяем наши гипотетические решения научных проблем с помощью наблюдений и опыта. Он рационален, потому что мы используем правильные формы доказательства, заимствованные из дедуктивной логики, особенно modus tollens, чтобы подвергнуть критике теории, противоречащие утверждениям наблюдения, которые считаем истинными, а также потому, что мы никогда не заключаем из успешности проверки теории, что тем самым была доказана ее истинность.
Научное знание, согласно Попперу, внутренне несовершенно и всегда предположительно. Его рост происходит не за счет оправдания теорий, а в ходе критики спекулятивных гипотез, которые предлагаются в качестве решений стоящих перед нами проблем. Истинность научных теорий не может быть доказана, их не следует считать имеющими какое-то оправдание или подтверждение. Однако эта неспособность оправдать знание вовсе не обязательно приводит к иррационализму, поскольку мы всегда можем критиковать наши теории, проверяя их предсказания на опыте, и поскольку эта проверка предполагает использование только правильных дедуктивных выводов.
Поппер говорил, что наука начинается с проблем и заканчивается проблемами, а также что решение любой проблемы порождает множество других проблем, возникающих на месте решенной. Для него наука - бесконечный процесс предположений и опровержений, в котором ценность той или иной теории доказывается ее способностью выдерживать огонь критики, а достигнутый прогресс можно оценить, в любой данный момент, по дистанции, пройденной от самых первых проблем к проблемам сегодняшнего дня.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#20 | Четверг, 22.08.2019, 22:18
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
Карл Поппер. Нищета историцизма
Один из самых известных философов XX столетия Карл Поппер книгу Нищета историцизма посвятил «памяти людей всех убеждений, наций и рас, павших жертвами фашистской и коммунистической веры в неумолимые законы Исторической Судьбы». В центре ее – критический анализ учения об объективных закономерностях исторического развития человечества и общественного прогресса. Перечень других работ Карла Поппера, представленных в блоге, приведен в конце заметки.
Карл Поппер. Нищета историцизма. – М.: Прогресс, 1993. – 188 с.
Историцизм утверждает, что физические методы неприменимы к социальным наукам вследствие глубоких различий, существующих между социологией и физикой. Физические законы, или «законы природы», согласно историцизму, истинны везде и всегда, ибо физическим миром управляет система физических единообразий, неизменных на всем протяжении пространства и времени. Социологические же законы, или законы социальной жизни, разнятся в зависимости от места и времени.
Согласно историцизму, большинство методов физики неприменимо к социологии, поскольку социальные законы исторически относительны. Аргументы историцистов, приводимые для обоснования этого взгляда, касаются обобщения, эксперимента, сложности социальных явлений, трудности точного предсказания и значимости «методологического эссенциализма».
Обобщение. Согласно историцизму, в физических науках возможность и успешность обобщения основаны на всеобщем единообразии природы: наблюдения свидетельствуют о том, что в сходных обстоятельствах случаются сходные вещи. С точки зрения историцизма, в социологии этот принцип не работает. Сходные обстоятельства существуют только в рамках того или иного исторического периода и не сохраняются при переходе от одного периода к другому. Метод, не считающийся с этим ограничением и обобщающий социальные единообразия, неявно предполагает, что эти регулярности вечны. Эта теория отрицает, что общество развивается или сколько-нибудь существенно изменяется.
Социальные единообразия — не законы природы, их создают люди; и вся зависимость от человеческой природы состоит в том, что в ее власти изменить эти единообразия или даже установить над ними контроль. Назовем стремление к активности и неприятие «покоя» активизмом. Известный историцист Маркс говорил: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы его изменить».
Эксперимент. Метод эксперимента состоит в том, чтобы установить искусственный контроль и искусственную изоляцию, обеспечивая тем самым воспроизведение сходных условий и следующих из них определенных результатов. Согласно историцизму, в социологии этот метод неприменим.
Новизна. Широкомасштабные социологические эксперименты нельзя считать экспериментами в физическом смысле слова. Их целью является не увеличение знания, а достижение политического успеха. Их никогда нельзя повторить в точности, поскольку предыдущий эксперимент уже изменил начальные условия.
Сложность. Методологическая ситуация имеет ряд других аспектов. Один из них — роль отдельных уникальных личностей. Другой — сложность социальных явлений. Поскольку в социологии метод изоляции неприменим, мы сталкиваемся с двойной сложностью: первая связана с невозможностью искусственной изоляции, а вторая — с тем, что социальная жизнь есть природное явление и предполагает ментальную жизнь индивидов, т. е. психологию, которая, в свою очередь, предполагает биологию, а та предполагает химию и физику.
Неточность предсказания. Согласно историцизму, социальное предсказание — дело чрезвычайно трудное, и не только в силу сложности социальных структур, но также из-за особо сложной взаимосвязи между предсказаниями и предсказанными событиями. Мысль о том, что предсказание влияет на предсказанное событие, высказывалась еще в глубокой древности.
Холизм. По мнению большинства историцистов, существует более глубокая причина, по которой методы физической науки не применимы к наукам социальным. Социология, как все «биологические» науки, т. е. науки, имеющие дело с живыми объектами, должна быть не атомистической, а, как сейчас творят, «холической». У всех социальных групп есть традиции, институты и обряды. Согласно историцизму, мы должны изучать историю группы, ее традиции и институты, если желаем понять и объяснить ее в данный момент, а также если мы желаем понять и, быть может, предвидеть ее развитие в будущем.
Интуитивное понимание. Поскольку типичные методы физики неприменимыми к социальным наукам, социальные исследования требуют [применения] исторического метода. Согласно этой концепции, метод социальных наук (в противоположность методу естественных наук) состоит в понимании социальных явлений изнутри. В связи с этой концепцией обычно делают следующие противопоставления. Физика стремится к причинному объяснению, социология — к пониманию цели и смысла.
Количественные методы. В физике события объясняются строго и точно, с использованием количественных понятий и математических формул, — социология же пытается понять историческое развитие в качественных понятиях, например, через конфликтующие тенденции и цели.
Эссенциализм versus номинализм. Методологические эссенциалисты формулируют научные проблемы следующим образом: «что такое материя?», «что такое сила?», «что такое справедливость?» Ответ на эти вопросы, раскрывающий реальный, или сущностный, смысл терминов, а значит, реальную, или истинную, природу сущностей, которые они обозначают, является необходимой предпосылкой научного исследования, если не главной его задачей. Методологические номиналисты формулируют проблемы иначе: «как ведет себя данный кусочек материи?» или «как он движется в присутствии других тел?» С их точки зрения, задачей науки является описание того, как ведут себя вещи, и мы вольны вводить новые понятия там, где это выгодно, пренебрегая их первоначальным смыслом. В естествознании методологический номинализм одержал победу.
В социальных науках зссенциализм, по-видимому, одерживает победу. Считается, что задача социальной науки — понять и объяснить такие социологические реальности, как государство, экономическое действие, социальная группа и т.д., а это можно сделать, только проникая в их сущность. Историцисты будут выступать за зссенциализм и против номинализма.
Сравнение с астрономией. Большое впечатление на современных историцистов произвела теория Ньютона. Если астрономия способна предсказывать затмения, то почему бы социологии не предсказывать революции? Именно такими предсказаниями и должна заниматься социология.
Социальная динамика. Аналогия между социальной наукой и астрономией может быть продолжена. Историцисты обычно обращаются к небесной механике, основанной на динамике — теории движений как результата действия сил. Подобно этому, и социология должна быть основана на динамике, теории социального движения как результата действия социальных (или исторических) сил. Социология родственна динамике еще и потому, что по сути своей является причинной теорией.
Исторические законы. Итак, для историциста социология является теоретической историей. Ее научные прогнозы основаны на законах, а поскольку это исторические прогнозы, говорящие о социальном изменении, они основываются на исторических законах.
Историческое пророчество versus социальная инженерия. Таким образом, социология пытается решить древнюю проблему прорицания, и не столько в отношении индивидов; ее интересуют группы и все человечество в целом. Социология — наука о грядущем, о надвигающемся развитии событий. Одна идея объединяет всех историцистов. Это идея о том, что с помощью социологическом исследования мы можем увидеть политическое будущее и что тем самым социология становится важнейшим инструментом дальновидной практической политики.
В науке имеются два вида предсказаний. Например, мы предсказываем (а) приближение тайфуна, (б) что укрытие выдержит напор стихии, будучи сконструировано определенным образом. В одном случае речь идет о событии, предотвратить которое не в наших силах. Назовем такое предсказание пророческим. Его практическая ценность заключается в том, что оно предупреждает нас о надвигающемся событии, и мы можем либо уклониться от него, либо подготовиться к встрече с ним (используя предсказания другого вида).
Предсказания второго вида можно назвать технологическими, поскольку они образуют базу для инженерии. Это конструктивные предсказания, они знакомят нас с шагами, которые мы можем предпринять, если желаем достигнуть определенных результатов. Большая часть предсказаний в физике являются технологическими предсказаниями. Различие этих двух видов предсказания приблизительно соответствует роли в науке спланированного эксперимента и обычного терпеливого наблюдения. Экспериментальные науки дают технологические предсказания, в то время как науки, занимающиеся главным образом неэкспериментальными наблюдениями, высказывают предсказания-пророчества.
Некоторым историцистам идея социальной инженерии, планирования и конструирования институтов с целью торможения социального развития, контроля за ним или его ускорения представляется вполне реальной (см. также Джеймс Скотт. Благими намерениями государства. Почему и как проваливались проекты улучшения человеческой жизни).
Социальное изменение: интерпретация versus планирование. Согласно историцизму, эффективны только те планы, которые совпадают с главным течением истории. Разумна та деятельность, которая не противоречит и даже способствует предстоящим изменениям. На научном прогнозе можно основать только одну деятельность — социальное акушерство. «Когда общество находит естественный закон, определяющий его развитие, даже в этом случае оно не может ни перескочить через естественные фазы своей эволюции, ни выкинуть их из мира росчерком пера. Но кое-что оно может сделать: сократить и облегчить родовые муки». В этих словах, принадлежащих Марксу, прекрасно сформулирована суть историцистской позиции. Историцизм — это особая разновидность фатализма, для которого неизбежными выступают тенденции истории.
Практические цели критики. Является ли истинным мотивом научных исследований желание знать, т. е. чисто теоретическое или «праздное» любопытство, или же наука есть инструмент для решения практических проблем, возникающих в борьбе за жизнь? Как говорит профессор Хайек, «экономический анализ никогда не был продуктом отстраненном интеллектуального любопытства, интереса к причинам возникновения тех или иных социальных феноменов за ним всегда стояло стремление переделать мир»: те социальные науки (кроме экономики), которые не заняли этой позиции, собственной бесплодностью доказывают, как необходима их спекуляциям практическая проверка.
Многие последователи историцизма надеются с помощью историцистских методов сделать социальные науки мощными инструментом политики. Именно такое понимание практических задач социальных наук создает основу для дискуссии между историцистами и их оппонентами; моя позиция в этом споре состоит в том, что я считаю историцизм бедным методом, не способным дать результаты, которые он обещает.
Технологический подход к социологии. Хотя нашей темой является историцизм, т. е. метод, с которым я не согласен, полезно будет обсудить и успешные методы, чтобы читатель увидел суть моей позиции и точку зрения, лежащую в основе критики. Из соображений удобства назову эти методы «поэлементной» технологией.
Инженерия «поэлементная» versus инженерия утопическая. Поэлементная социальная инженерия похожа на физическую инженерию, полагая, что вопрос о целях выходит за сферу компетенции технологии. Этим она отличается от историцизма, для которого цели человеческой деятельности обусловлены историческими силами, и, таким образом, они входят в сферу компетенции самого историцизма. Задача социального инженера состоит в проектировании и реконструкции социальных институтов, а также в управлении ими. Он не верит в перестройку общества как целого. Какие бы цели он ни ставил, достигнуть их он надеется с помощью мелких исправлений и переделок, постоянно внося какие-то улучшения. «Поэлементный» инженер, подобно Сократу, знает, как мало он знает (см. Суд над Сократом). Он знает, что мы учимся только на своих собственных ошибках. Он будет избегать сложных и масштабных реформ, в которых невозможно бывает разобраться, где причина, а где следствия, и понять, что же, собственно, он делает.
«Постепенное налаживание» невозможно примирить с политическим темпераментом «активистов», программу которых также можно назвать «холической» или «утопической» инженерией (ее называли также «социальной инженерией»). На практике холический метод невозможен; чем обширнее осуществляемые холические изменения, тем значительнее их непреднамеренные и во многом неожиданные последствия, вынуждающие холического инженера обращаться к приемам «поэлементной» импровизации.
Проблемы, связанные с неопределенностью человеческого фактора, должны заставить утописта, нравится ему это или нет, контролировать человеческий фактор институциональными средствами и расширить свою программу так, чтобы она включала не только преобразование общества, но и преобразование человека.
Требование построения нового общества, пригодного для того, чтобы в нем жили мужчины и женщины, подменяется требованием «формирования» этих мужчин и женщин с тем, чтобы они «подходили» этому новому обществу. Разумеется, нет никакой возможности проверить, добилось новое общество успеха или потерпело неудачу, ибо те, кому не нравится в нем жить, должны будут признать, что еще не созрели, что их «человеческие импульсы» нуждаются в дальнейшей «организации». Но без возможности проверки испаряются всякие притязания этом метода на научность. Холический подход несовместим с наукой.
Несвятой союз с утопизмом. Для историцизма важно развитие, и развитие не отдельных аспектов социальной жизни, но «общества как целого», подобно этому, холична и утопическая инженерия. Оба они упускают важный факт: «целостности» в этом смысле слова не могут быть объектом научном исследования. Еще одним общим звеном, соединяющим историцизм и утопизм, является вера в то, что поставленные цели не являются результатом выбора или морального решения, но могут быть открыты наукой в соответствующих областях исследования.
Критика холизма. Холисты планируют не только изучать общество с помощью невозможного метода, в их планы также входит контроль и перестройка общества «как целого». Они предрекают, что «роль государства возрастает», пока государство не становится тождественным всему обществу. Интуиция, выраженная в этой фразе, достаточно ясна. Это тоталитарная интуиция.
Холическая теория социальных экспериментов. Возражение, выдвигаемое против утопической программы, заключается в том, что не существует экспериментального знания, необходимого для такого рода предприятия. В основе проектов инженера-физика лежит экспериментальная технология; все принципы его деятельности проверены в экспериментах на практике. Холические проекты социального инженера не основаны на таком практическом опыте. Не зря холическое планирование называют «утопическим», у этих планов просто нет научной основы.
Поэлементный взгляд использует метод проб и ошибок. Мы «пробуем», т. е. не просто регистрируем сделанное наблюдение, но активно решаем проблемы. И мы продвигаемся вперед, если и только если мы готовы учиться на ошибках, признавать их и критически использовать, а не превращать их в догму. Хотя этот анализ и может показаться тривиальным, он описывает, по-моему, метод всех эмпирических наук. Эта формула касается не только метода эксперимента, но и отношения между теорией и экспериментом. Все теории — это пробы, пробные гипотезы, выдвигаемые для того, чтобы проверить, работают они или нет; а всякое экспериментальное подтверждение есть просто результат проверок, стремящихся обнаружить, в чем наши теории ошибаются (подробнее см. Карл Поппер. Объективное знание. Эволюционный подход).
В то же время учиться на холических экспериментах трудно, а в отношении действий, затрагивающих большое количество людей, это практически невозможно. Иначе говоря, учиться на очень серьезных ошибках — очень трудно. Поскольку одновременно делается очень многое, невозможно сказать, что именно вызывает тот или иной результат. Холический эксперимент не позволяет соотнести результаты и предпринятые меры. Еще труднее добиться сочетания холического планирования с научными методами. Плановик не замечает того факта, что в отличие от власти знание централизовать невозможно, оно распределено между людьми (см. Людвиг фон Мизес. Человеческая деятельность. Трактат по экономической теории, Хесус Уэрта Де Сото. Социализм, экономический расчет и предпринимательская функция).
При всей неограниченной и неизменной благожелательности планирующие власти никогда не смогут выяснить, согласуются результаты предпринимаемых ими мер с их благими намерениями или нет.
Существует ли закон эволюции? Может ли существовать научный закон в смысле Т. Хаксли, который писал: «Только равнодушный философ… может усомниться в том, что закон эволюции органических форм рано или поздно завоюет науку, — закон неизменного порядка в той великой цепи из причин и следствий, звеньями которой являются все органические формы — и древние, и современные». Полагаю, что на этот вопрос следует ответить отрицательно. Поиски закона эволюции не имеют никакого отношения к научному методу — ни в биологии, ни в социологии.
Эволюция жизни на Земле или человеческого общества — уникальные исторические процессы. Описание этого процесса будет не законом, а единичным историческим утверждением. Фишер писал: «В истории видят план, ритм, предначертание… Я вижу лишь смену одного явления другим… лишь один огромный факт, в отношении которого, в силу его уникальности, не может быть обобщений…»
Те, кто верит в закон эволюции, могут занимать две позиции: (а) отрицать точку зрения, согласно которой эволюционный процесс уникален, или (б) утверждать, что в эволюционном процессе, даже уникальном, есть направление, тенденция или вектор, и что мы можем сформулировать гипотезу о характере этой тенденции и проверить эту гипотезу на опыте.
Позиция (а) восходит к очень древней идее жизненного цикла — рождения, детства, юности, зрелости, старости и смерти, — применимого не только к животным и растениям, но и к обществам, расам и даже «миру в целом». Это учение использовано Платоном в его интерпретации заката и упадка греческих городов-государств и Персидской империи. Им также воспользовались Макиавелли, Вико, Шпенглер, а совсем недавно профессор Тойнби в «Постижение истории» (см. также Никколо Макиавелли. Государь, Арнольд Дж. Тойнби. Цивилизация перед судом истории).
Из этой концепции следует, что возражение, обращающее внимание на уникальность эволюционного или исторического процесса, теряет свою силу. История может иногда и в чем-то повторяться. Нет серьезных причин ожидать, чтобы какое-то явное повторение продолжалось параллельно своему прототипу. Так, если мы верим в закон повторяющихся жизненных циклов, то будем находить его историческое подтверждение на каждом шагу. Однако при более внимательном рассмотрении оказываются, что факты выбраны в угоду тем самым теориям, которые они должны проверить.
Профессор Тойнби выдвигает в поддержку позиции (б) следующие взгляды: «Цивилизации — не статические состояния общества, это динамические движения эволюционного характера. Они не просто не стоят на месте, но и не могут пойти вспять, не нарушая собственного закона движения». Здесь налицо почти все элементы, характерные для позиции (б): идея социальной динамики (а не социальной статики}; идея эволюционных движений обществ (под влиянием социальных сил); идея векторов таких движений, которые принято называть необратимыми, их изменение нарушало бы законы движения.
Однако, идея о том, что общество, подобно физическому телу, может двигаться как целое по определенному пути и в определенном направлении, есть просто холическое недоразумение.
Поскольку не существует движения общества аналогичного движению физических тел, не существует и законов его движения. Но, скажут нам, вряд ли кто-нибудь усомнится в существовании направлений или тенденций социального изменения. Разве они не сравнимы с Ныотоновым законом инерции? Ответ состоит в следующем: эти тенденции существуют. Но тенденции — это не законы. Суждение о существовании направлений является экзистенциальным, а не универсальным (об этом очень полезно вспомнить любителям поиграть на бирже с применением технического анализа, как раз основанном на тенденциях прошлого).
Мы можем основывать научные предсказания на законах, но мы не можем (и это известно всякому статистику) основывать их на том, что тенденции существуют. Тенденция (возьмем в качестве примера тот же рост народонаселения), которая сохранялась сотни и даже тысячи лет, может измениться за десятилетие, и даже за еще более короткий срок (см. Сергей Капица. Парадоксы роста: Законы развития человечества, где показано, что современные тенденции роста населения претерпевают изменения).
Именно привычка путать тенденции и законы, легла в основу центральных концепций эволюционизма и историцизма: 1) непреложных законах биологической эволюции и 2) о необратимых законах движения общества.
Метод редукции. Причинное объяснение. Предсказание и пророчество. Главная ошибка историцизма состоит в следующем. Его «законы развития» суть абсолютные тенденции, — тенденции, которые, подобно законам, не зависят от начальных условий и неумолимо ведут нас по определенному пути в будущее. Однако, тенденции зависят от условий, их нужно найти и сформулировать. Но как раз с этим историцист и не может справиться. Он твердо верит в свою любимую тенденцию, и ему кажется немыслимым, чтобы условия ее существования исчезли. Нищета историцизма есть главным образом нищета воображения.
Единство метода. Не стану утверждать, что между методами теоретических наук о природе и об обществе не существует никаких различий. Но я согласен с Контом, Миллем и Менгером, что методы, применяемые в этих двух областях знания, в сущности своей одинаковы. Они заключаются в выдвижении дедуктивных причинных объяснений и их проверке (через проверку предсказаний). Результатом проверок является отбор тех гипотез, которые выдержали проверку, и элиминация гипотез, которые ее не выдержали. Все проверки суть попытки отсеять ложные теории.
И только если нам не удалось этого сделать, несмотря на все наши усилия, только тогда можно сказать, что теории выдержали проверку. Подтверждение теории почти ничего не значит, если мы не нашли и даже не пытались найти ее опровержения. Если мы некритичны, то всегда найдем то, что нам хочется найти: в результате поисков найдутся подтверждения, а того, что будет представлять опасность для наших любимых теорий, мы просто не заметим.
Ситуационная логика. Историческая интерпретация. Всякий, кто читал рассуждения Толстого в «Войне и мире» — несомненно историцистские, но отличающиеся искренностью, — о движении западных людей на Восток и о противоположном движении русских людей на Запад, должен понимать, что историцизм отвечает какой-то реальной потребности (см. Свобода воли и необходимость, философское заключение, Война и мир, Лев Толстой). И прежде чем мы сможем всерьез надеяться на избавление от историцизма, мы должны предложить нечто лучшее.
Историцизм Толстого есть реакция на метод, отводящий главную роль в происходящем великому человеку, лидеру. Толстой доказывает, и на мой взгляд успешно, какое малое влияние имели действия и решения Наполеона, Александра, Кутузова и других великих лидеров 1812 года в сравнении с тем, что можно было бы назвать логикой событий.
Отсутствие интереса к универсальным законам ставит исторические науки в трудное положение. Единственный способ, которым мы можем преодолеть эту трудность, состоит в том, чтобы сознательно ввести в историю точку зрения; т.е. писать ту историю, которая нас интересует. Назовем такую селективную точку зрения или фокус исторического интереса, если она не может быть сформулирована в виде проверяемой гипотезы, исторической интерпретацией.
Историцизм считает интерпретации теориями. И в этом заключается одна из главных его ошибок. «Историю» можно интерпретировать по-разному: в ней можно видеть классовую борьбу, или борьбу за расовое господство, или борьбу между «открытым» и «закрытым» обществом; история может быть историей религиозных идей или научного и промышленного прогресса. Однако историцисты так не считают, они не хотят признавать множества равных друг другу интерпретаций. А если какая-то точка зрения оказывается плодотворной и в ее свете могут быть упорядочены и интерпретированы многие факты, то это ошибочно принимается за подтверждение или даже за доказательство «концепции».
Выход из ситуации может заключаться в том, что мы сознательно принимаем точку зрения, формулируем ее и всегда помним, что это лишь одна из множества точек зрения и, сколько ни поднимай ее до уровня теории, проверке она не поддается.
Институциональная теория прогресса. Эволюционист, требующий «научного» контроля над природой человека, не понимает, насколько самоубийственно это требование. Главной движущей силой эволюции и прогресса является разнообразие материала, из которого происходит отбор. Что касается человеческой эволюции, то это — «свобода быть необычным и не походить на ближнего своего», «не соглашаться с большинством и идти своим путем». Холический контроль, ведущий к уравнению умов, а вовсе не к равенству в правах, означает конец прогресса.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Laozi
|
#24 | Четверг, 22.08.2019, 22:23
|
Автор темы
Мудрец жизни
Юзер-бар +
КРИТИЧЕСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ (К. ПОППЕР)
Основной источник: Степин «Философия науки».
К.Поппер (1902-1944) начиная с 30-х гг. 20-го века был в оппозиции к неопозитивизму и, в частности, к Венскому кружку, являлся одним из последовательных критиков индуктивизма как метода построения научных теорий. Он справедливо отмечал, что простое индуктивное обобщение опыта не приводит к теориям, а теории не являются только описанием и систематизацией эмпирических данных. Законы науки всегда относятся к широкому классу явлений, который в опыте не дан целиком. Индуктивное обобщение, основанное на неполной индукции, не гарантирует достоверности обобщающих положений, даже если это обобщение постоянно подтверждается опытом, нет гарантии, что оно не будет опровергнуто.
Индуктивизм являлся своеобразной, неявной опорой для неопозитивистской концепции редукционизма и принципа верификации. Если верификация воспринимается как доказательство истинности общего положения, то никакое количество подтверждающих наблюдений не обеспечит такого доказательства, но чтобы опровергнуть общее высказывание, достаточно одного случая.
Принцип верификации, как полагали неопозитивисты эпохи Венского кружка. Обеспечивал различение научных и ненаучных высказываний, проводил границу между наукой и метафизикой. Поппер отвергал подобное решение этой проблемы на основе принципа верификации и отмечал, что можно найти подтверждения наблюдениям и гипотезам, которые впоследствии окажутся ложными (флогистон, теплород, мировой эфир и т.д.). Поппер в качестве основы для решения проблемы демаркации выдвигает принцип фальсифицируемости (опровержения).
Согласно этому принципу, к научным теориям можно отнести только такие системы знаний, для которых можно найти «потенциальные фальсификаторы», т.е. противоречащие теориям положения, истинность которых устанавливается путем экспериментальных процедур. Теории несут информацию об эмпирическом мире, если они могут приходить в столкновения с опытом, если они могут быть подвергнуты испытаниям, результатом которых может явиться опровержение. Идеи фальсификационизма Поппер связывал с представлениями о росте научного знания. Он отстаивал точку зрения, что наука изучает реальный мир и стремится получить истинное описание мира. Но сразу и окончательно такое знание невозможно, путь к нему лежит через выдвижение гипотез, построение теорий, нахождение их опровержений, движения к новым теориям. Прогресс науки состоит в последовательности сменяющих друг друга теорий путем их опровержения и выдвижения новых проблем.
В процессе выдвижения гипотез участвуют не только собственно научные представления, но и философские идеи; на этот процесс могут оказывать влияние образы техники, искусства, обыденный язык, подсознательные идеи. Результат этого процесса почти неизбежно содержит ошибки, поэтому требует жесткой критики, поиска фальсификаторов, которые могут привести к опровержению первоначальных гипотез, постановке новых проблем, выдвижению новых пробных теорий и новой критике.
Процесс роста знания Поппер включает в более широкий контекст взаимодействия человеческого сознания и мира. Он рассматривает три слоя реальности (три мира), взаимодействие которых определяет развитие науки. Первый мир – это мир физических сущностей, второй – духовные состояния человека, включающие его сознательное и бессознательное, третий мир – это мир продуктов человеческого духа, который включает в себя средства познания, научные теории и проблемы, предания, произведения искусства, книги, языки. Порождение новых идей, гипотез и теорий является продуктом взаимодействия всех трех миров.
Таким образом, если неопозитивисты считали метафизические вопросы псевдопроблемами, то Поппер показывает, что невозможно исключить метафизику полностью, поскольку существует связь метафизических терминов и понятий науки (например, «необходимость», «закон», «причина» и т.п.). Поппер считает, что ни одно научное открытие не существовало бы без веры в метафизические идеи, а в основе теории всегда лежит догадка, подкрепленная эмпирическими фактами. Кроме этого, он обращает внимание на тот факт, что история науки показывает, как метафизические идеи получали научное подтверждение (атомизм, теория корпускулярной природы света, т. эволюции и др.) и таким образом служили причиной научного прогресса.
Поппер обратил внимание, что эмпирический базис науки — это в значительной мере продукт рациональной конвенции, а термины языка науки всегда теоретически нагружены.
Когда человек в своей жизнедеятельности отходит от игры и её правил в сторону агрессии и войны, то становится ещё более примитивным и управляемым.
|
Сообщение отредактировал(а) Laozi - Пятница, 23.08.2019, 07:09
|
|
Статус: нет меня
|
|
|
расскажи уже, что имеешь в виду?
В школе был предмет такой - обществоведение. Это просто ужас. Я в нем ничего не понимала. Предпочитала задачку решить, чем вникать в философию