Но умирать пока не хочу. Всему своё время.

Не хочешь сейчас - не захочешь и в девяносто.

Игра как изначальное понятие и функция, которая исполнена смысла. -Биологические основы игры. Неудовлетворительные объяснения. "Шуточность" игры. Играть значит быть причастным области духа. Игра как некая величина в культуре. Культура "sub specie ludi". Игра это чрезвычайно самостоятельная категория. Игра располагается вне других категорий. Игра и красота. Игра как свободное действие. "Просто" игра. -Необусловленность игры посторонними интересами. Игра ограничена местом и временем. Игровое пространство. Игра устанавливает порядок. Напряжение. Правила игры бесспорны и обязательны. Группирующая сила игры. -- Отстранение обыденной жизни. Борьба и показ. Священная игра воплощает показываемое. Она поддерживает мировой порядок через его представление

Под личиною своего имени каждый из нас разыгрывает свою жизнь, в универсальной сущности игры аналогичную куда как серьезным маскарадным танцам первобытных племен'. "После изгнания из рая / человек живет играя" (Лев Лосев).
Осень Средневековья, это причудливое собрание игровых текстов, при явном интересе автора к антропологии и социологии культуры, приводит к следующему шагу: из сферы культуры -- в сферу человеческого существования. Мир стоит накануне второй, еще более чудовищной мировой войны. В годы entre deux guerres Хейзинга делает все, что в его силах, для защиты культуры. Он работает в "Международной комиссии интеллектуального сотрудничества", предшественнице ЮНЕ-СКО. Издает ряд важных трудов по историографии и истории культуры, в том числе и горький, предостерегающий трактат В тени завтрашнего дня. Диагноз духовных бед нашего времени. И вот, в 1938 г. появлется Homo ludens, где индивидуальная и общественная жизнь, все историческое и культурное развитие человечества описывается в терминах игры, как игра.

Давно уже ставшее классическим, это фундаментальное исследование раскрывает сущность феномена игры и значение ее в человеческой цивилизации. Но самое заметное здесь -- гуманистическая подоплека этой концепции, прослеживаемой на разных этапах истории культуры многих стран и народов. Склонность и способность человека облекать в формы игрового поведения все стороны своей жизни выступает подтверждением объективной ценности изначально присущих ему творческих устремлений -- важнейшего его достояния.
Ощущение и ситуация игры, давая, как убеждает нас непосредственный опыт, максимально возможную свободу ее участникам, реализуются в рамках контекста, который сводится к появлению тех или иных жестко очерченных правил -- правил игры. Нет контекста -- нет правил. Смысл и значение игры целиком определяются отношением непосредственного, феноменального текста игры -- к так или иначе опосредованному универсальному, то есть включающему в себя весь мир, контексту человеческого существования. Это предельно ясно в случае произведения искусства -- образчика такой игры, контекстом которой является вся вселенная. .

"Языковой игрой" называет Людвиг Виттгенштайн "единое целое: язык и действия, с которыми он переплетен"А в совсем недавней концепции языка последний предстает как "задействование всеми общающимися согласованных притворных (игровых) полаганий насчет интенциональности физических медиаторов общения... Общающиеся притворно и согласованно (в игровом порядке) полагают, что физические медиаторы, используемые ими, наделены интенциональностью". Сами же по себе эти физические медиаторы -звуки языка, графические значки — лишены всякого смысла.Но не только язык есть игра в чистом виде. "феномен притворного (игрового) полагания пронизывает все пласты человеческой культуры". То есть человек не просто играет со смыслами, но и сами смыслы суть продукты и компоненты игры