Автор: Евгрид

Я успел как раз вовремя. Магазин закрывался через пять минут. Купив упаковку из трех фильтров для воды, я вышел на улицу.
Дневная жара уступила город вечерней прохладе. Солнце, цвета расплавленного золота, алой каплей медленно стекало за горизонт, на востоке уже взошла полная луна, бледным диском проглядывая на уставшем от зноя небосводе. В наушниках плеера играла любимая музыка - 'Кислород' Жан Мишель Жара, серебряными переливами прогоняя остатки хамсина из моего сознания.
Поэтому я не сразу расслышал звонок мобильного телефона.
Звонил мой друг, Володька Шипов.



- Джо, ты почему не отвечаешь? - рассержено спросил он. - Я тебе уже третий раз звоню.
- Я не слышал твоего звонка, - ответил я. - Музыку слушаю.
- Как всегда - 'Кислород'?
- Он самый...
- Ты сейчас дома?
- Нет. Я около рынка. За фильтрами ходил.
- Отлично! Значит так. Запоминай адрес: улица Бенкендорф, дом пять, квартира один. Это недалеко от рынка.
- И что?
- Дуй скорее по этому адресу! Ты должен это видеть! Потрясающее зрелище!
- Не понимаю...
- Долго рассказывать. У тебя есть не больше пяти минут. Беги, что есть духу! Дверь там открыта. Все! И он отключился.
'Что за ерунда?' - подумал я. - 'Зачем я должен сломя голову туда бежать?'
Шипов был очень талантливым художником. Он привез из Ташкента в Израиль несколько десятков своих полотен, но продал всего две или три картины. Работал он на уборках и по уходу за стариками. Одно время страшно пил. Познакомились мы в литературном клубе, так как Володя писал еще и неплохие стихи. С тех пор мы дружим. Володя старше меня на пять лет. С женой, тещей и дочкой они снимают четырехкомнатную квартиру на углу улицы Ротшильд и Жаботинского. Жена работает медсестрой в больнице А-Шарон, а дочка выучилась на парикмахера. Теща давно на пенсии. Володя мне звонит редко - пишет очередную картину. Он ее пишет уже восемь лет. Учитывая, что из этих восьми лет он не пьет только последние три месяца, становится понятно, почему работа над новым полотном так затянулась.



Его сегодняшний звонок оказался для меня полной неожиданностью. Особенно, в таком странном контексте. Меньше всего мне хотелось сейчас искать какую-то улицу, неизвестно зачем и во имя чего. Но любопытство взяло верх.
С трудом узнав у прохожих, где эта чертова улица Бенкендорф, я нашел дом номер пять - ветхое строение в три этажа, с грязной лестницей и чахлым кустарником перед подъездом. Дверь в первую квартиру, и в самом деле, была не заперта. Я вошел. В салоне маленькой двухкомнатной квартирки я увидел большой диван и кресло... На них сидели пятеро - Володя, какой-то парень лет тридцати пяти, молодая женщина с пятилетним ребенком на коленях и мужичок, лет сорока - маленький, толстенький и лысый. Рассмотреть присутствующих, как следует, я не мог - за их спиной располагалось большое окно, в которое ярко светило, садящееся за горизонт, солнце. Так что, их лица оказались в тени. - Шалом! - сказал я, входя в помещение.
- Привет, Женька! - отозвался Володя. - Смотри! Уже заканчивается...
Он указал рукой на стену напротив.
Вначале я подумал, что там работает огромный плоский экран. Но, присмотревшись, не поверил своим глазам!..
На большой стене была нарисована картина: осенний сад и две человеческие фигуры - юноши и девушки. Длинные огненно-рыжие волосы девушки развевались на ветру, окутывая ее хрупкую фигурку золотым вихрем, какое-то неземное одеяние, струящееся шелковым дождем по тонкому стану делало ее похожей на сказочную птицу Феникс, вечно сгорающую в огне любви и вновь возрождающуюся из пепла.

Юноша, одетый в простой джинсовый костюм, из тех, что были в моде лет десять назад, не сводил с нее влюбленных глаз, то и дело убирая со лба прядь черных кудрей. Картина была написана очень изящно, изысканно, но при этом чувствовалась какая-то грусть. Глядя на нее, становилось ясно, что люди, изображенные на картине, прощаются. Я это видел по их движениям. Да-да! Они двигались! Словно в мультфильме, только экраном ему служила обычная белая стена. Я четко видел, как опадают листья в нарисованном саду, как ветер перебирает локоны девушки. Когда ее лицо приближалось, я заметил, что из голубых глаз девушки катятся слезы.
Я посмотрел на присутствующих в комнате людей.
Они, словно не замечали меня, целиком и полностью увлекшись созерцанием живой картины на стене.
Никакого кинопроектора в комнате не было, и только заходящее солнце озаряло волшебное полотно. Между тем, прощание влюбленных подошло к концу. Девушка обернулась золотой птицей и улетела вдаль, осенив серое небо своим большим крылом. Юноша остался один, и в его взгляде сквозила такая пронзительная тоска, что у меня защемило сердце. Небо заволокло тучами, и осенний сад скрылся за пеленой дождя. Постепенно растворяясь, краски потускнели и все исчезло. На месте картины осталась белая стена с розовым бликом заходящего солнца.
Я был потрясен!