|
Евгрид
|
#99 | Понедельник, 22.01.2018, 02:16
|
Автор темы
Бунтующий
На вязках
Юзер-бар +
Евгений Добрушин
Тень Ван-Гога
В 1990 году Виктор Римкинд репатриировался в Израиль. Весь его багаж составляли небольшой рюкзачок с нательным бельем и шестнадцать холстов, свернутых в трубочку. Это были его лучшие картины, написанные в классической манере. Живопись маслом была не только его основной профессией, но и смыслом всей жизни. Он в совершенстве владел самыми разными стилями, но отдавал предпочтение гладкому письму лиссеровками. Это была тяжелая, кропотливая работа, когда краска наносится тонкими слоями, причем каждый последующий делается после того, как высохнет предыдущий. Вся сложность заключалась в том, что окончательный рисунок проявлялся в самом конце, когда наносился последний слой краски. На одну картину уходило до трех месяцев. Все это время Римкинд находился в состоянии, близком к сомнабулизму. О еде и сне он вспоминал только тогда, когда начинал терять сознание от голода или усталости. Его жена с благоговением относилась к его работе, хотя в душе и считала его неудачником - картины Виктора не пользовались спросом. Миллионеры и сильные мира сего отдавали предпочтение либо известным художникам, либо мазне, называемой "абстракционизмом", "кубизмом" и прочими "измами". Наступило время снобов и безграмотных нуворишей, воспитанных на американских боевиках, женских романах и из всех культур отдающих предпочтение "альтернативной". Римкинд таких называл «альтернативно-культурными» людьми.
В Израиле ситуация оказалась еще хуже. С одной стороны - засилье художников (особенно в Цфате), а с другой - полное отсутствие вкуса у израильтян. Ну, что можно говорить о живописи в Израиле, если весь Кнессет расписан примитивистом Шагалом, который, судя по его картинам, похоже, даже не имел представления о технике рисунка, теории цвета, структуре портрета и всего того, что знает любой студент художественного вуза. Впрочем, если черный квадрат Малевича сейчас продается более чем за миллион долларов, всерьез говорить о культуре не имеет смысла.
"Голые короли" правят миром.
И так везде и во всем - в литературе, на эстраде, в театре, музыке. Кто сейчас слушает Моцарта? Везде уголовный негритянский рэп и группа "Руки вверх". А если бы группа "Тату" пела не о лесбийской любви двух школьниц, а о нормальных, обычных чувствах мужчины и женщины, пробились бы они на западные МТВ и занимали бы первые строчки хит-парадов?
Все ищут чего-то оригинального. Просто качественный, талантливо сделанный продукт народ уже не устраивает. В одной газете писали, появился в Америке новый художник - пишет картины дерьмом. Идет нарасхват. Уже миллионером стал. Оригинал!
Но Римкинд никогда не был спекулянтом.
Он устроился работать сторожем, а в свободное от работы время писал картины - портреты, пейзажи, натюрморты. Видя его работы, понимающие люди только восхищенно разводили руками - техника, краски, структура рисунка - все поражало своим совершенством. Простые апельсины на его картине были выписаны так, что, казалось, они светятся изнутри. Лица на портретах выглядели лучше, чем на фотографии - так точно и тонко был передан характер, взгляд, улыбка, линии губ и бровей.
Несмотря на это, нормальную цену за картины никто не давал. Согласитесь, если художник потратил на свою работу сотни часов тяжелейшего труда, то продавать ее за жалкую тысячу шекелей не имело смысла - сторожам платили гораздо больше!
Бывали и "заманчивые" предложения - например, работа сдельно - по 500 шекелей за картину, 10 картин в месяц. Хозяин художественного салона, разумеется, продавал бы их в десять раз дороже. Или еще одно, того же рода - Виктор пишет картину, а один известный художник ставит на ней свою подпись и продает за большие деньги. Ну и процент какой-то - автору. Как говориться, нет предела человеческой наглости.
Но Римкинд не падал духом. Наоборот. Где-то вычитав старинный рецепт грунтовки холста, он потом полгода экспериментировал, подбирая ингредиенты в нужных соотношениях. Зато, в конечном итоге, холст у него получился такой, что выдержал бы столетия - прочный, долговечный, натянутый как струна. Краска на него ложилась ровно, гладко. Писать по такому холсту было истинное удовольствие.
Сосед Виктора, Миша, подсмеивался над художником: "На века работаешь? Хочешь быть новым Рембрандтом?" На что Римкинд ему отвечал: "Нет, не Рембрандтом, - Тицианом! И даже лучше!"
Вся квартира художника была увешана его картинами. Но устроить собственную выставку в каком-нибудь салоне он не мог - либо нужны были деньги, чтобы заплатить за аренду и рекламу, либо связи, чтобы получить все это "нахаляву". Ни того, ни другого у него не было. Жена его работала на уборке в одной из больниц Петах-Тиквы, дочка служила в армии, теща получала пенсию и подрабатывала по уходу за стариками, а денег все равно не хватало.
Хотя, они не бедствовали. Жили скромно, но достойно.
А однажды, рядом со своим домом Виктор нашел ручные часы. Обычные "Сейко" с дигитальным циферблатом. Он был очень рад находке. Они были в прекрасном состоянии, почти новые. Видимо, кто-то из прохожих обронил. Художник хотел их подарить дочке, но та отказалась - мол, часы мужские и ей не пойдут. Так у него появился новый хронометр.
Миллениум семейство Римкиндов встречало в полном составе. Из гостей был только сосед Миша, да и тот, к одиннадцати так напился, что пошел спать к себе, прихватив две бутылки пива на утреннюю опохмелку.
И вот, стрелка часов подошла к двенадцати. Новое тысячелетие уже стучалось в дверь, как Виктору приспичило в туалет.
Быстренько опорожнив мочевой пузырь, он стал застегивать штаны. Вдруг часы на его руке пронзительно загудели - наступила полночь. Он хорошо помнил, что будильник не ставил, тем более на это время. Срабатывание звонка его несколько удивило, хотя он и не придал этому особенного значения.
Он открыл дверь туалета.
И остолбенел.
Вместо привычной домашней обстановки он увидел пустой грязный двор. Выскочил наружу. С пасмурного, затянутого тучами неба моросил лёгкий дождик. Виктор обернулся. Позади него, за распахнутой дверью, виднелись дрова, грабли, лопаты, какие-то обручи. Похоже, что это был обычный деревенский сарай. Римкинд был в полном замешательстве. Он зашёл в сарай, посмотрел по сторонам, снова вышел во двор.
Мир, в котором он очутился, был темным, холодным и враждебным. Но человеческая психика устроена так, что быстро привыкает к любым чудесам и находит рациональное решение в самой абсурдной ситуации. Он пересек двор и вышел через ворота на улицу. Нет, это была не деревня, скорее всего, маленький городок. Каменные одноэтажные дома, садики, скамеечки, дорога, мощеная булыжником. Где-то лаяли собаки…
Дождь все усиливался. Виктор подошел к ближайшему дому и постучал в дверь. За дверью послышались шаги, и хриплый мужской голос спросил по-французски:
– Кто вы такой? Что вам нужно?
Виктор, учивший французский в школе, сумел с грехом пополам составить фразу:
– Я иностранец. Случайно попал в ваш город. Впустите меня, я не сделаю вам ничего плохого.
Дверь открылась. В проеме стоял человек и держал в руке оплывший огарок свечи. Первое, что бросилось в глаза, было отсутствие левого уха и совершенно безумный взгляд зеленовато-голубых глаз. И тут Виктора поразила мысль.
– Простите, – сказал он, – как вас зовут?
– Винсент, – ответил тот. – Меня зовут Винсент.
– Винсент Ван Гог?
– Да. А что, мы с вами знакомы?
– Меня зовут Виктор Римкинд.
– Не помню такого… Впрочем, проходите, будьте моим гостем.
Они прошли вдоль по коридору, в который выходило несколько дверей. За одной из них располагалось убогое жилье художника.
Хозяин поставил свечу на маленький, колченогий столик. Тени вошедших заколыхались на стене подобно сказочным видениям. Вообще, все происходящее напоминало дурной сон. Самым интересным в этой ситуации было то, что встреча с великим художником отнюдь не приводила Виктора в неописуемый восторг. Он не любил импрессионистов. И боялся сумасшедших. И вообще, он хотел домой, к жене, в теплую постель, в место и время, которые были ему близки и знакомы. «Золотой» девятнадцатый век совсем не вызывал в нем романтического трепета. Согласитесь, какая романтика может быть в мире, в котором еще не изобретен унитаз?!
– Извините, но мне нечего вам предложить на ужин. Я сам три дня ничего не ел.
– Спасибо, я сыт.
– Из какой вы страны?
– Из Израиля.
– Откуда???
– Я хотел сказать, из России.
– Чувствуется сильный акцент. Впрочем, для иностранца вы неплохо владеете французским.
– Спасибо.
– Кто вы по профессии?
– Я художник.
– Я тоже пишу. Но мои картины никто не покупает. Они меня считают сумасшедшим…
– Меня сумасшедшим не считают, но картины тоже никто не покупает.
– То-то вы одеты не по погоде…
Винсент с интересом рассматривал пластиковые домашние тапки гостя.
– А что у вас на руке?
–Так, украшение, – сказал Виктор, мельком глянув на свои часы.
Разговор явно не клеился.
– Извините, свечи нынче дороги, и вообще, я устал. Давайте ложиться спать.
Ван Гог улегся на грязный соломенный тюфяк, лежащий в углу, и задул свечу. Через пять минут он захрапел. Виктор настолько обалдел от всего происходящего, что у него даже не хватало сил злиться. Он просто отполз к противоположной стене, шаря руками по грязному полу, свернулся калачиком и закрыл глаза. «Вот, – думал он, – сейчас открою глаза и окажусь у себя в комнате». Но сделать это он боялся. Незаметно для себя погрузился в свои мысли, перед глазами поплыли образы, и он провалился в сон.
Проснулся он далеко за полдень.
Солнце озаряло комнату праздничным светом, и убогость обстановки воспринималась как нечто само собой разумеющееся, естественное и даже забавное. Хозяина дома не было. Только теперь Виктор смог разглядеть холсты, ворохом сваленные в углу.
Нет, они отнюдь не вызвали у него священного трепета. Конечно, в конце двадцатого века они стали стоить миллионы. Ну и что? Просто хорошо раскрученный бренд. Римкинд в глубине души презирал Ван Гога и считал его посредственностью. К тому же долбанутым на всю голову. Однако тот приютил его у себя, несмотря на свою бедность, дал ему ночлег, и Виктор чувствовал себя ему обязанным.
Очень хотелось есть.
Он вышел на улицу и пошел по направлению к центру.
Вскоре он увидел небольшой трактир. Денег у него с собой не было, но… он умел рисовать!
Он вошел внутрь.
– Добрый день, месье! – приветствовал его хозяин. – Чем могу быть полезен?
– Здравствуйте! – сказал Виктор. – Я иностранец. Оказался в вашем городе без гроша в кармане. Но я художник. Я могу нарисовать ваш портрет.
– Да? А как вас зовут?
– Виктор. Виктор Римкинд.
– Не знаю такого художника.
– Я из России. Там я достаточно известен, – соврал он.
– В самом деле? Ну, можете нарисовать мой портрет. Только у меня нет времени вам позировать. Но если у вас получится хороший рисунок, так и быть, дам вам бесплатную порцию обеда.
Через полчаса рисунок был готов.
– Ого! – воскликнул хозяин кафе. – Да вы настоящий талант! Эй, Колет, – позвал он жену, – посмотри, как меня изобразил этот приезжий!
Из кухни вышла полная женщина.
Мельком глянув на портрет мужа, она вернулась обратно. И через минуту вынесла тарелку с луковым супом и два ломтя ржаного хлеба.
– Поешьте, месье. Вы заслужили свой обед.
Когда Виктор уходил, сытый и довольный, Пьер (так звали хозяина ресторанчика) сунул ему две бумажки по десять франков.
– Приходите еще! – сказал он. – Может, я найду вам работу.
На десять франков художник смог купить холсты, мольберт, набор кистей и красок. Еще два франка он потратил на продукты. Виктор решил отблагодарить Винсента за его гостеприимство. В этот вечер Ван Гог впервые поел досыта.
Дальше потянулись серые будни.
Художники почти не разговаривали друг с другом. Винсент был молчуном, да и Виктор не отличался разговорчивостью. Оба целый день писали картины, ночью спали, утром ходили каждый по своим делам. Картины Ван Гога по-прежнему никто не покупал. А вот Виктор «пошел в гору». Его картины шли нарасхват. Он писал и маслом, и акварелью, и мелками. Он все делал профессионально, картины его отличались оригинальностью сюжета и композиции, поражали изысканностью и качеством. Пригодилось и его умение грунтовать холсты.
Вскоре все заговорили о новом гении из России – Викторе Римкинде. Он начал хорошо зарабатывать. То, о чем он мечтал, живя в Израиле в конце двадцатого века, свершилось во Франции в конце девятнадцатого. Виктор перебрался на другую квартиру, в центре Парижа, потом купил небольшой домик, экипаж.
Шли годы. Римкинд стал сказочно богат. Он женился на молодой француженке, у него родились дети. О Винсенте он почти забыл. Единственное, что он сделал – скупил у художника все его картины, чем позволил тому достойно существовать последние годы его жизни. Виктор знал, что в будущем его, Виктора, потомки смогут сделать на этом добавочный капитал. Хотя теперь он в этом уже начал сомневаться. Имя Римкинда в двадцатом веке наверняка будет известно больше, чем Ван Гога.
Прошло десять лет.
В ночь на новый, 1900 год, у Виктора загудели ручные часы. Он их всегда носил с собой как талисман, словно чувствуя, что именно в этом маленьком приборе кроется разгадка тайны.
Через секунду он увидел себя в том самом туалете, который покинул десять лет тому назад. Распахнул дверь и… оказался в своей съемной квартире на улице Минц. «Сортир, как камера переброски» – с улыбкой подумал художник, вспоминая так любимую им в детстве фантастику. Он вошел в гостиную. Жена и дочь сидели за столом. По телевизору шла передача «Голубой Огонек – 2000».
Он вернулся.
Посмотрев в зеркало, он увидел, что помолодел на десять лет. То есть все выглядело так, как если бы годы, прожитые во Франции девятнадцатого века, были просто сном.
Виктор сел за стол, налил в рюмку водки и залпом выпил.
Он не знал, то ли радоваться ему, то ли огорчаться. Конечно, он очень скучал и по жене, и по дочери. Но теперь, вернув их, он потерял тех, оставшихся в Париже. Или это все же был сон?
– Ма, давай посмотрим новости? – попросила дочь.
– На иврите, что ль?
– Ну да.
– Хорошо, только ненадолго.
Девушка переключила каналы.
«В Лувре выставлена картина знаменитого художника конца девятнадцатого века Виктора Римкинда. Раньше считалось, что это автопортрет Ван Гога, единственная картина, написанная им в классической манере. Недавно была проведена экспертиза картины, и под слоем краски обнаружили подпись Римкинда. Так подтвердилась версия профессора Лэнда, что Римкинд был знаком с Ван Гогом, и даже скупил его картины, но его дети продали их за бесценок во время немецкой оккупации. Что примечательно в этой картине, так то, что на ней ухо Винсента Ван Гога отрезано не слева, а справа. Так могло получиться, если художник рисовал, не глядя на себя в зеркало, как делаются автопортреты, а рисуя со стороны. То есть, Ван Гог позировал кому-то, а не писал портрет сам. Подпись Римкинда была замазана краской, но проявилась в ультрафиолетовых лучах, так как была сделана графитовым карандашом. Графит, как известно, светится в ультрафиолете. Подпись Ван Гога, судя по всему, поддельная. Видимо, ее сделал сам Римкинд. Остается только гадать, зачем он это сделал. Художник бесследно исчез в новогоднюю ночь 1900 года. Вообще, его имя до сих пор окутано тайной. Еще одна деталь картины вызывает удивление: тень Ван Гога на стене не такая, какая должна была быть на самом деле. Судя по всему, это была тень самого Римкинда, но его портретов история не сохранила.
А теперь о погоде…»
– Слышь, Витек, твой тезка как знаменит! – жена презрительно посмотрела в его сторону. – А ты у нас все в сторожке, за минимальную плату… Эх, поколение сторожей и дворников!
Виктор вспомнил, что первой картиной, которую он нарисовал в Арле, в лачужке художника, был портрет Винсента. Почему он ее подписал его подписью? Он и сейчас не мог на это ответить. Может, потому, что, как и большинство художников конца двадцатого века, был в его тени? Кто знает…
2013 год
Я сегодня не умру -
Я на сайте психи.ру!
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Евгрид
|
#100 | Понедельник, 22.01.2018, 19:39
|
Автор темы
Бунтующий
На вязках
Юзер-бар +
Евгений Добрушин
Грузовичок
Маленький мальчик сидел на скамейке и плакал. Слезы текли по его щекам, и он размазывал их по лицу своими грязными кулачками.
- Кто тебя обидел, малыш?
Перед ним стоял какой-то незнакомый дядя.
- Петька... Говорит, что мы нищие. Ему родители на День Рождения машинку подарили... А мои мне - ничего. Потому, что мы бедные. Мой папа на войне руку потерял и работать теперь не может. Поэтому у нас мало денег.
- А какую машинку бы ты хотел?
- Большу-ую... Чтобы песок возить, и в кабине мишка помещался.
- Такая, подойдет? - незнакомец вынул из мешка грузовик размером с большое ведро. Мальчик готов был поклясться, что минуту тому назад мешка у него не было.
- Это... мне? - испуганно и, вместе с тем, радостно спросил он.
- Тебе. Она сама умеет ездить. Ты ей только скажи куда. Слушаться она будет только тебя.
- Спасибо...
Он еще не верил в свое счастье. Какая машина! Никелированная рама, черная кабина, кузов покрыт лаком... Класс! А колеса! С настоящими резиновыми шинами! Он долго вертел ее в руках, не в силах оторваться от замечательной игрушки. Кстати, а где незнакомец? Его нигде не было. Ну, да ладно... Мальчик поставил машину на землю и сказал: "Вперед!"
И машина поехала! Сама! Хотя никаких признаков мотора или электропривода не было и в помине. Он побежал за ней.
- Быстрее! Медленнее! Направо! Налево! Назад! Вперед! - сыпались команды, и машина слушалась.
Во дворе грузовичок произвел настоящий фурор. Когда же выяснилось, что на нем можно было катать кошку, и даже маленького Борьку - братика Лизки из второго подъезда, восторгу детей не было предела.
Мальчик очень подружился со своим грузовичком. Куда бы он ни шел, тот всегда ехал рядом. Он даже научился с ним разговаривать. И автомобиль ему отвечал. Правда, односложно - "да" - один длинный гудок, "нет" - два коротких, так они условились.
Первого сентября мальчик пошел в школу, в первый класс. Машина ехала рядом. В начале урока его выставили за дверь, из-за того, что он все свое внимание уделял не учебе, а какой-то детской игрушке. Зато на перемене он стал героем дня. На умную машину приходили смотреть со всей школы.
Но вскоре к ней привыкли. Так и пошло. Мальчик ходил в школу, а машина повсюду возила за ним его портфель с учебниками. Грузовичок, также, часто разрешал споры, возникавшие между ребятами, гудками однозначно показывая, кто прав, а кто нет.
Так летели школьные годы.
Все шло хорошо до тех пор, пока в классе ни появилась новая девочка. Она пришла в шестой "б" в середине учебного года, так как ее родители переехали жить в этот городок.
Это была самая красивая девочка, которую когда-либо видел мальчик. Они стали дружить. Она, он и его грузовичок.
Правда, все чаще мальчик ловил ее ревнивые взгляды, обращенные на машину. Однажды девочка его спросила:
- Ты меня любишь?
- Да, - просто ответил мальчик.
- А машину свою, ты тоже любишь?
- Конечно!
- А кого больше, меня, или ее?
- Ну... ее я полюбил раньше...
- Ах, так?! – разозлилась она. - Тогда оставайся со своей дурацкой игрушкой, а я буду дружить... ну, хотя бы, с Петей!
- Как хочешь... - мальчику было очень обидно. Но он был гордый мальчик, и не показал этого.
Так они поссорились. А еще через несколько дней, девочка подговорила Петю и его друзей, те окружили мальчика и вырвали у него из рук машину. Девочка взяла ее у них и пошла к колокольне. Мальчик пытался вырваться, но ребята его держали крепко. Девочка поднялась на колокольню и... сбросила машину вниз. Машина раскололась на куски. Мальчика отпустили и разбежались. Он плакал.
Несколько дней он собирал из разломанных деталей свой грузовик. Одного колеса не хватило. Видимо, оно куда-то отлетело и закатилось так далеко, что мальчик его не нашел. Машина больше не ездила и не гудела. Она умерла.
Прошло много лет. Мальчик вырос, стал взрослым мужчиной, закончил университет. Больше всего на свете он ненавидел женщин. Их ему заменяла физика. Он был лучшим профессором в своем университете, но его никто не любил. Особенно студентки. Им он всегда занижал оценки.
Он уже был стар, поседел, но по-прежнему преподавал механику. На кафедре перед ним неизменно стояла машина без одного колеса.
И вот однажды, после лекции, когда старый профессор сидел, уткнувшись в учебник, к его столу подошла девочка лет двенадцати, одетая в школьную форму пятидесятилетней давности. Старик отвлекся от чтения. Лицо девочки показалось ему чем-то знакомым. Между тем, она достала из кармана фартучка небольшое колесо с резиновой шиной и надела его на четвертую, пустую ось грузовичка.
И машина ожила!
Она стала резво бегать по столу, спрыгнула на пол и покатилась по аудитории, радостно бибикая.
Профессор очнулся от своих раздумий и удивленно следил за своим грузовичком. Вдруг он вскочил и закричал так радостно, как может кричать человек, на глазах которого произошло воскрешение из мертвых.
В аудиторию стали набиваться студенты. Они удивленно смотрели то на машину, то на профессора, и его радость стала постепенно передаваться и им. Тут он вспомнил про девочку. Оглянулся по сторонам. Ее нигде не было.
- Где эта девочка? - спросил он студентов.
Никто ее не видел.
Старик выбежал на улицу. Улица была пуста.
5.7.1998
Я сегодня не умру -
Я на сайте психи.ру!
|
Статус: нет меня
|
|
|
|
Евгрид
|
#105 | Вторник, 23.01.2018, 19:37
|
Автор темы
Бунтующий
На вязках
Юзер-бар +
Евгений Добрушин
Бездонный колодец
Телефон звонил непереставая. Черт! Я вчера опять забыл его отключить.
На будильнике было четыре часа утра.
- Але? – я взял трубку.
- Мишак! У меня получилось! – заорала она голосом Шмулика.
- Иди ты к дьяволу! – огрызнулся я в ответ. Теперь точно не усну…
- Мишель, это открытие века!
- Какие могут быть открытия в четыре часа утра?
- Ты не поверишь – моя машина заработала!
- Да ну?!
От неожиданности я сел в кровати. На другой половине недовольно заворчала жена. А из трубки несся голос моего приятеля:
- Представляешь? Скоро я стану миллионером! Мультимиллионером!
- Ты же давным-давно забросил эту идею?
- На словах. Дурил я вас всех, понял? Потому что не верил. Но сейчас – система работает. Аппарат выдал уже сто тысяч баксов. Тысячу стодолларовых купюр!
- А они не поддельные?
- Ты что, так и не врубился? Это настоящие доллары. А захочу – будут рубли, или золотые монеты, или шекели – любая валюта!
- И ты хочешь сказать, что лепишь их напрямую из информационного поля Вселенной?
- Ну да! Как у Шефнера, помнишь? Тот сгущал время, а я информацию перевожу в деньги. Напрямую!
- А, по-моему, ты купил обычный ксерокс, цветной, японский…
- Да пошел ты!
Он бросил трубку.
Я выдернул штеккер телефона из розетки. До подъма осталось всего три часа. Может, удастся еще поспать?
Слова Шмуля не шли у меня из головы. Неужели это правда?
А идея была проста.
Если девяносто процентов высоких технологий основаны на том, чтобы, путем обработки информации, зарабатывать на этом деньги, то почему нельзя получать эти деньги напрямую, выкачивая их из этой самой информации? Если тысячи программистов зарабатывают сотни тысяч «зеленых», просто записывая на память компьютеров ряды двухзначных цифр (ведь именно это представляет из себя любая программа), то почему нельзя создать такой компьютер и такую программу, чтобы они получали деньги минуя посредников в лице фирм, акций, опций и другого дерьма, называемого бизнесом в сфере хай-тек?
Кстати, насчет акций. После небывалого подъема, последовал не менее ахренительный спад на всех биржах высоких технологий! О чем это говорит? Что многие акции были непомерно раздуты. А потом пришло отрезвление…
Здесь же каждый бит иформации дает ровно столько в денежном эквиваленте, сколько он стоит. Без всякого обмана. Но вот, сколько в нашей вселенной этой информации? Можно ли ее черпать без ограничений, или когда-нибудь этому придет конец? И что будет тогда?..
С этими мыслями я уснул.
Проснулся я без пяти семь…
Впрочем, чего об этом рассказывать? В течение года после этого разговора, ничего не изменилось. Разве что Шмулик стал самым богатым человеком в мире. Круче шейхов из Арабских Эмиратов, круче Била Гейтса (тоже, кстати, разбогатевшего на информации, хотя и более тривиальным путем).
На меня он обиделся. Шмулик этот. Вообще, люди, когда богатеют, становятся очень обидчивыми.
Я продолжал работать обычным программистом, получать свои жалкие десять тысяч в месяц, а мой бывший приятель купался в роскоши и сорил деньгами направо и налево. А мне то что? Пусть жиреет!
Только вот с компьютером у меня последнее время стали происходить странные вещи – исчезали целые файлы, кластеры на харддиске стали вылетать один за другим…
В общем-то, обычное дело. Многие юзеры с этим сталкиваются.
Я проверил свой комп. Вирусов нет. А хард стремительно пустеет. Ну, поменял я его. Поставил самый новый, «скази». Та же картина. И, что интересно, не только у меня! Фирма стала нести убытки.
А потом, вообще, стало происходить что-то невероятное – стали исчезать уже распечатанные тексты! Открываешь книгу – а она чиста, как свежевыпавший снег! Только вчера читал вот на этой странице развязку детектива, и вот – нате! – она пуста! Газеты перестали выходить… Не о чем писать! Телевидение отрубилось…
И тут я понял!
Бездонный колодец информации, из которого Шмуль гнал бабки, оказался вовсе не таким уж и бездонным! Машина его продолжала качать, а финал-то – вот он, совсем близко! Не будет информации, как же мы проживем? Информационный голод страшнее голода обычного! Если все знания, все-все забрать у человека, что ему останется?
Так. Надо остановить эту чудо-машину!
А для этого надо разыскать Шмулика.
Он сейчас, наверняка, где-то далеко. Но его родители живут в нашем городе. На улице Жаботинского. Дом 32. Они-то знают, как его найти!
Я выбежал на улицу. Пройдя несколько кварталов, я заметил, что все вывески с домов исчезли! Как и номера домов. Как же я найду адрес родителей… этого… ну, как его?..
Кстати, а зачем мне их искать? Забыл что-то… Может, вы мне подскажете?
6.04.2001
Я сегодня не умру -
Я на сайте психи.ру!
|
Статус: нет меня
|
|
|
